– Я хочу поговорить с моим адвокатом.
Произнося эти слова, я думал лишь об одном: почему я раньше не поднял вопрос о присутствии адвоката? Наверное, по одной простой причине: и представить себе не мог, что окажусь в подозреваемых.
– Вы не единственный, кто пытается выяснить, что тут происходит, – продолжил я, вставая. – Разница в том, что я, возможно, добился лучших результатов, чем вы.
Мое раздражение, недоумение, адреналин, стремление во всем разобраться выплеснулись наружу.
Аравело хряпнул кулаком по столу:
– Ты. Твою. Мать. Держись. Подальше. От. Моего. Расследования.
Из здания Полицейского управления я вышел в ярости. Представил себе, как разряжаю в Аравело «кольт» сорок пятого калибра, и не стал отгонять эту юношескую фантазию.
Я практически не спал двое суток. Шею сводило от напряжения. Требования мозга передавались мышцам: «Сбавь темп, а не то мы надорвемся или нас сведет судорога». Я постучал лбом по стене здания, попытался успокоиться, вспоминая, что говорит медицина о моем состоянии. Все ведь определяли биохимические процессы. И причиной стресса стало в высшей степени травмирующее событие: взрыв, который едва не лишил меня жизни. Симптоматика не радовала: тревога, отрешенность, возможно, даже амнезия. Точно ли я помнил все то, что произошло в кафе?
Я закрыл глаза, глубоко вдохнул, и в этот момент зазвонил мобильник.
– Мы должны уехать отсюда, – сказала Эрин.
Эрин посадила меня в машину в двух кварталах от Полицейского управления. Я сразу заметил запах. Продукты. На заднем сиденье стояли два больших пакета из «Сейфуэя».
– Лейтенант Аравело – очень опасный человек, – поделился я своим мнением.
– Есть у меня такое ощущение.
– Он использует свой мозг точно так же, как его брат использовал фонарь.
– То есть?
– Как тупой предмет.
– Уточни, пожалуйста. – Эрин начала терять терпение. – Что ты узнал?
В голове пульсировала боль. Я потер виски.
– Он спрашивал о тебе.
– И что это должно означать? – В голосе слышалась тревога.
– Показал мне твою фотографию. Спросил, видел ли я тебя в кафе.
Эрин поднесла руку ко рту, прикусила большой палец.
– Почему он это сделал?
– Не знаю.
– Он сказал тебе, почему его это интересует?
– Не думаю, что из-за этого стоит волноваться, – ответил я. – Он сказал, что интересуется всеми, кто пережил взрыв.
Уже произнося эти слова, я понял, что мой довод не успокоит Эрин, как не успокоил меня. Выжило достаточно много людей. Почему копы спрашивали меня только об официантке?
В медицинской школе я узнал, что при операции голову пациента отгораживают от тела занавеской. Теоретически, чтобы уберечь пациента от малоприятного зрелища. Но в реальности занавеска защищает хирурга. Чтобы не сдали нервы от осознания, что он или она режет не просто мясную тушку, а реальное человеческое существо. Занавеска дает возможность хирургу сконцентрироваться только на операции. Вот и мне сейчас ой как не хватало этой самой занавески, чтобы более отстраненно взглянуть на Эрин, дать ей бесстрастную, объективную оценку. Не только Эрин, но и Аравело, Дэнни, всем участникам этого действа.