Аспирин замедлил шаг и остановился. А чего он, собственно, ждал? Что они сидят здесь и ждут допроса?
Дворник, пожилая изможденная женщина с крашеными хной волосами, собирала гнилые листья железным веером на длинной ручке.
— Скажите, пожалуйста…
Женщина обернулась.
— В этом дворе у кого-то есть бультерьер?
— А что, опять покусали? — охотно отозвалась женщина. — Тут у нас вечно… По двадцать собак в одном подъезде, а бультерьеров три или четыре. Ребенка в прошлом месяце зашивали вот… Сволочи. Что хотят, то и делают! Уж и подписной лист собирали, в милицию, а они приезжают — тех дома нет. Собаку то увезут в село, то привезут, а ментам рассказывают, что сдохла.
Женщина говорила и говорила. Листья под ее железной метлой казались шоколадными.
— Если покусали, сразу в милицию идите. Я с ней говорю — она только матом обложит, и все.
— Спасибо, — сказал Аспирин и побрел к выходу со двора.
За его спиной хлопнула дверь подъезда.
— Абель, стоять! — раздался на весь двор знакомый голос.
Мимо Аспирина, не обращая на него внимания, пронеслось к мусорному баку животное, похожее на фаршированный бледный чулок. Кот, сидевший на краю бака, исчез, будто его и не было.
Растворился.
* * *
— Что случилось? — спросила Алена.
Перед его приходом она занималась. На тонкой шее висела ставшая привычной подушечка.
— Да так, ничего…
— На тебя напали? Угрожали?
— Нет.
— Наручники снял все-таки?
Он посмотрел на свои руки. В кармане у Вискаса совершенно случайно оказался подходящий ключ. Наверное, он всегда его с собой носит.
«Ей нужен хороший врач, — уговаривал Вискас. — Твоя она дочь или не твоя — ты же не можешь бросить ее вот так, оставить все, как есть? Ей нужен врач, она расслабится и сама расскажет, кто ее и зачем к тебе подослал. А может, ее и не подсылал никто, а мать ей рассказывала, есть, мол, у тебя отец, Гримальский Алексей Игоревич, а такого Гримальского в адресной книге найти — нефиг делать. Она же одинокая, сирота, в общем-то, да еще с отклонениями. Нет, она талантливая, она просто феноменальная девка, но что толку, если она даже учиться не хочет? И со скрипкой ничего не выйдет: через неделю она решит, что брата надо вызволять как-то по-другому, мантры петь, к примеру. Не-ет, Леша, ею должен заниматься специалист…»
Дыра в мироздании затягивалась. Ее зашивали — пусть грубо, белыми нитками, но лучше уродливый шов, чем пустота без дна. Он, Аспирин, не сумасшедший.
«Я вспомнил! — закричал вдруг он, когда они с Вискасом сдержанно прощались. — Она предсказала смерть одного там… незнакомого, в общем-то, человека, она предсказала его смерть заранее!»