Как же так, думал Аспирин. Ведь появление этой… Любы все окончательно расставляет по своим местам. Никто не падал с неба в поисках заблудшего брата. Никто не являлся из далекого идеального мира, чтобы потом опять туда вернуться. Но медведь? Но скрипка? Но тараканы?!
Он покосился на Мишутку, забытого на подоконнике. Медведь смотрел в потолок бессмысленным игрушечным взглядом. Аспирин поднялся, чтобы позвонить Вискасу.
— Погоди, — тихо сказала Алена. И что-то такое было в ее голосе, что Аспирин моментально уселся на место.
За столом сделалось тихо. Любовь Витальевна перевела взгляд на Аспирина. Он поперхнулся чаем.
Она-то, похоже, помнила его прекрасно, но воспоминания не были ни теплыми, ни ностальгическими.
— А ты растолстел, Алексей. Что же, хорошо живешь, оно и видно…
Аспирин смотрел в глаза, подведенные черными стрелками, и по-прежнему не мог вспомнить ничего. Наверное, так чувствуют себя люди, страдающие амнезией.
— Ну ладно, — Любовь Витальевна поднялась. — Алена, собирай вещи, нам еще на электричку успеть. Сегодня у Ивановны перетопчемся, а завтра…
— Я не поеду, ма, — тихо сказала Алена.
Участковый тоскливо поморщился. Любовь Витальевна даже не удивилась.
— Поедешь. У меня из-за тебя язва открылась, хожу, чуть не падаю. Так, бери все, что он тебе купил, одевайся…
Алена отошла к окну. Глубоко засунула руки в карманы спортивной курточки:
— Я не пойду. Я останусь здесь.
Любовь Витальевна встала — закачался стол. Неторопливо и уверенно, как носорог, двинулась к Алене. Ухватила ее за плечо.
— Ты, дрянь такая, еще придумай, что отцу скажешь. Еще жопа от ремня синяя будет, и правильно, не буду тебя защищать, поганку. Пошли!
И она поволокла Алену в коридор — все так же неторопливо и вместе с тем неудержимо, как и полагается настоящей матери.
Аспирин снова взглянул на Мишутку — тот сидел на подоконнике с видом совершеннейшей игрушки. Старой. Не очень чистой. Беспомощной. Участковый, глядя в сторону, поднялся из-за стола, отодвинул нетронутую чашку с чаем:
— Алексей Игоревич, у меня к вам будет разговор…
— Потом, — сказал Аспирин.
В прихожей раздраженно взревела Любовь Витальевна.
— Ах ты…
— Я не пойду!
— Пойдешь!
Звук пощечины.
Аспирина будто облили кипятком. Он вылетел в прихожую, поскользнулся и чуть не упал. Алена извивалась в руках матери, та попеременно то хлестала дочь по щекам, то пыталась натянуть на нее зимнюю куртку.
— Ах ты дрянь, распустилась… Как распустилась, сволочь! Ну подожди…
Аспирин перехватил руку Любовь Витальевны. Резко рванул на себя. Женщина охнула и выпустила Алену.