Ну принесла же их нелегкая именно сейчас!
Алена прижимала к груди своего медведя. Интересно, подумал Аспирин, она может его науськать? Когда явной угрозы хозяйке нет, а есть только ее приказ — взять?
— Ты их боишься, что ли? — небрежно спросил Аспирин. — На пару с этим — боишься?
Алена молчала.
— А может, ты обозналась? И это вовсе другие?
Алена молчала. Аспирин попытался заглянуть ей в лицо; она отвернулась. Натруженные пальцы, все в заусеницах, вцепились в шоколадную медвежью шерсть.
Ей было страшно и гадко. Она пыталась преодолеть себя, и — на глазах Аспирина — не могла.
Он снова глянул на курящих пацанов. Перевел взгляд на Алену. Внутренне поморщился.
Зашагал через двор.
Мальчишки заметили его. Недоуменно уставились, переглянулись, но удрать не успели. А может, не захотели. Чего им удирать?
На ходу он так ничего и не придумал. Никаких слов. Просто подошел и взял обоих «за шкирки».
Один рванулся и вырвался, но другого Аспирин перехватил уже двумя руками, покрепче.
— Ты че? Ты че?
— Я тебе сейчас объясню, «че», — слова возникали сами собой. Внутреннее брезгливое оцепенение сменялось азартом возмездия. — Сейчас в милицию пойдем. Ограбление и попытка изнасилования. Тебе четырнадцать есть? Сядешь…
— Да ты че!
Тот, что был свободен, отбежал в сторону. Тот, кого держал Аспирин, забился уже не на шутку; Аспирин ухитрился завернуть ему руку за спину. Скрутить гаденыша оказалось неожиданно приятно: наверное, так звереет от запаха жертвы самый милый одомашненный хищник.
— Дядя, ты че! Какое ограбле… какое изнаси…
— А в подъезде, месяц назад! Тебя одна девочка узнала. А может, и еще кто-то узнает, сволочь ты малая!
Тот, что был свободен, отскочил еще и поднял с земли камень:
— А ну пусти его!
— Ты тоже сядешь, — пообещал Аспирин. — Повесткой вызовут с родителями. Кидай, сука, кидай, набавляй себе срок…
Парень уронил камень и скрылся с глаз. Аспирин толкнул пленника в щель между гаражами; вспышка охотничьего азарта сходила на нет. Тащить пацана в милицию? Через два квартала?
— Говори, как зовут и где живешь, а то яйца повыдергиваю.
— Да за что?! — глаза пленника бегали.
— А ты знаешь, за что… Не уйдешь. Вычислю. И дружка твоего. Говори!
Он стукнул парня лбом о стенку гаража. Вроде бы несильно; гараж глухо ухнул.
— Бери свои деньги! — завизжал парень. — Мне, может, жрать нечего! Бери, подавись…
И он вдруг заревел, горестно, слюняво и сопливо, и Аспирин осознал свою полную власть над этим жалким, скверным, трусливым и жестоким созданием, которое будет жить и портить все, к чему прикоснется, ломать и топтаться, плевать и гадить, а если осмелится — то, возможно, и убивать.