— Прекрати, Санделло! Это недостойно тебя. К тому же нам пора. Заплати хозяину за беспокойство и помирись с почтенным гномом.
Горбуну по имени Санделло кто-то из его товарищей сунул в руку позвякивающий кожаный мешочек.
Фолко и Торин, да и все собравшиеся с удивлением наблюдали, как при первых же словах разом изменилось лицо Санделло: исчезли злоба и ненависть, не было видно даже тени недовольства. На тонких губах появилось подобие улыбки, он повернулся лицом в ту сторону, откуда шел голос, и низко, почтительно поклонился.
— Повинуюсь! — истово выдохнул он и огляделся, по всей вероятности, отыскивая трактирщика.
Из-за спин вылез спавший с лица Барлиман, недоверчиво и с неприязнью глядевший на Санделло. Тот протянул ему деньги.
— Просим прощения, почтеннейший хозяин, за причиненные вам неудобства. Клянусь Великой Лестницей, все вышло как-то само по себе и не так, как мы бы хотели. Прими же это в качестве возмещения!
Барлиман хотел что-то сказать, но потом только махнул рукой и принял мешочек.
— Вот и отлично, — продолжал горбун. — Теперь я хочу помириться с почтенным гномом.
Он направился к Торину, которого по-прежнему удерживали четверо молодых дюжих гномов. Сам Торин только бешено вращал налитыми кровью глазами и изрыгал неразборчивые проклятия на своем языке. Санделло протянул ему руку.
— Я предлагаю расстаться с миром, почтенный гном, не знаю твоего имени. Я понимаю тебя, ты защищал друга, но и я делал то же самое! Полагаю, мы квиты?
— Никогда мы с тобою не будем квиты! — хрипло ответил Торин. — Настанет день, мы еще встретимся, и я отплачу тебе за сегодняшнее. Посмотрим, что еще ты умеешь, кроме избиения слабых! Убирайся, не о чем мне с тобой разговаривать!
Санделло с показным разочарованием развел руками и повернулся к двери, в которую уже выходили его товарищи.
Вскоре со двора раздался стук копыт — от трактира отъезжало с десяток всадников. Гномы со вздохом отпустили Торина, и он сразу же бросился к по-прежнему распростертому на полу хоббиту.
— Фолко! Как же это тебя угораздило? Где болит, скажи? — беспорядочно забормотал гном, торопливо ощупывая плечи и спину хоббита; почти каждое его движение сопровождалось жалобными стонами хоббита. — Хозяин, горячей воды нам в комнату, — бросил гном Барлиману, бережно подхватывая Фолко на руки и направляясь к выходу.
За их спинами вновь раздался гул возбужденных голосов, оживленно обсуждавших происшедшее. Гном осторожно нес хоббита к их комнате. В сильных и жестких руках Торина было необыкновенно удобно, боль слегка отступила — и Фолко только и смог заскрипеть зубами от жгучего, нестерпимого стыда. Он чувствовал, как запылали его щеки и уши. Какой позор! Так получить на виду у всех, будучи с мечом против какой-то палки! Хорош он был, доблестно рассекающий пустоту воитель, когда его противник заходил ему за спину и делал что хотел! В настоящей схватке Фолко был бы убит через несколько секунд. А он-то развоображался! Опытный, бывалый мечник!