— Теперь можно вас с Ингусом и на заставу! — хлопнул меня по плечу мой учитель.
Застава нас встретила неласково. Не всех пятерых стажеров, которые туда прибыли, а именно меня с Ингусом. Очевидно, потому, что вид мы имели весьма невнушительный: Ингус, в сравнении с другими собаками, казался почти щенком, а я в длиннополой, не по росту, кавалерийской шинели выглядел далеко не бравым воином.
Товарищей моих разместили, как и полагается, и для каждой собаки будку выделили, — всем хорошо, всем удобно. А мне начальник заставы говорит:
— Во-он фанза китайская на пригорке, видите? Там свою собаку и размещайте. Не очень удобно, зато никто не потревожит.
Все засмеялись.
Неприглядная издали, вблизи фанза оказалась и вовсе развалюхой — оконца и дверь в ней, наверное, были когда-то во времена весьма отдаленные.
Да что делать! Оборудовал я для Ингуса мало-мальски сносное место, присел и стал с ним разговаривать. Именно разговаривать, а не сетовать на судьбу. Ведь я считал, и не без основания, что он все понимает, больше даже, чем иной человек. Вот и объяснял я ему, что встретили нас, конечно, не ахти, но мы ведь не к теще на блины приехали и особого уважения пока ничем не заслужили; вот проявим себя в деле, тогда все и увидят, какие мы молодцы, и устыдятся; но это все у нас впереди, а пока надо работать, — уж этой возможности нас никто не лишит.
Внимательно смотрел на меня мой верный Ингус, и ясно было без слов, что он во всем со мной соглашается и готов работать столько, сколько нужно, вот только в фанзе этой не хотелось бы ему одному оставаться. Так уж он просил взглядом, чтобы я взял его с собой.
— Нельзя, друг. Нужно мне на заставу. Ты уж тут без меня не скучай.
Потрепал я его ласково по голове и пошел. А он встал на пороге и смотрел мне вслед, пока я за воротами заставы не скрылся.
Легко сказать «работай». А если условия этому не благоприятствуют? Товарищи мои вскоре стали ходить на границу, а меня то дневальным назначат, то дежурным, то на кухню пошлют, то в конюшню. Если и иду на границу, то без собаки. И все же тренировать Ингуса я не прекращал. Вечером следы прокладывал, а ночью, когда все засыпали, вставал и с собакой их прорабатывал. Волей-неволей моему Ингусу приходилось работать по следам большой давности.
Начальник заставы помощников мне не выделял, но я и из этой ситуации нашел выход. Отдавал товарищам свой сахар или табачок, а они прокладывали следы, по которым и работал мой Ингус. Порой я просил их по ходу движения оставлять какие-нибудь предметы, — Ингус их всегда находил. Пограничникам это было интересно, и вскоре многие из них уже сами подходили ко мне, предлагали «за так» помочь. От этих предложений я, конечно же, не отказывался. Целые маршруты им придумывал: «Вон к тому дереву идите, потом на хутор, с хутора — на пригорок, оттуда — на заставу. У заставы бросьте в сугроб коробок спичек». Вскоре Ингус уже уверенно работал по следу трехчасовой давности.