Договорить ей Дивон не дал.
– Боже, как я терзался из-за тебя… – Руки его погрузились в густое золото ее кудрей. – Если бы с тобой что-нибудь случилось… – Губы капитана легкими касаниями ласкали бледные веснушки на розовом носике. – Ты сама, сама не оставляй меня… Никогда! – Ладони его закрыли ее лицо, а глаза засветились фантастическим блеском. – Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя… – И рот открылся, чтобы поглотить пунцовые жаркие губы.
Фелисити таяла в руках этого человека, который отныне и навеки принадлежал ей. Руки ее сомкнулись на мощной загорелой шее, и угар поцелуев затуманил сознание обоих.
Через некоторое время рука Дивона скользнула по ее бедру, дошла до колен и под градом голодных поцелуев он поднял девушку и направился к широкой старинной кровати, где уложил на прохладные белоснежные простыни.
Губы и тела слились, уносясь по бурному морю, откуда так трудно возвращаться.
Дивон лихорадочно стаскивал с нее ночную рубашку, путаясь от спешки и желания.
– Боже мой, Боже, как я хочу тебя! – Губы Дивона отрывались от желанной раковины лишь для того, чтобы произносить зажигающие безумные слова, а затем вновь припадали к ее неиссякаемым сокровищам.
Фелисити же не могла насытиться его телом, руки ее жадно трогали его спину, грудь, живот, затем опустились ниже, бешено разрывая неподдающиеся пуговицы на брюках. Под его руками она стала горячей и влажной, как и то, самое сокровенное, куда проник его палец и в такт с пляшущим языком заставил Фелисити изгибаться все сильнее, поощряя Дивона к еще более глубокому проникновению.
В руках у нее содрогался и пульсировал кипящей молодой кровью под багровеющей тонкой кожей его вздувшийся властный член, который она лелеяла и нежила ненасытными губами.
Не в силах больше терпеть, Дивон упал меж ее тугих бедер, жадно распахнутых ему навстречу, и вонзился в податливую плоть, как меч карающий и дарующий. Плоть его заполнила ее лоно, и она закричала, забилась, стонами заставляя его погружаться все ритмичнее и резче.
Дивон забыл даже о дыхании, всем своим существом приближая возлюбленную к звездному моменту экстаза, который и наступил, сопровождаемый почти животным воем и сладкими содроганиями набухших губ. Затем наступил и черед Дивона, наполнивший Фелисити до краев огненной влагой…
Потом они лежали, не размыкая объятий и упиваясь сладким дыханием друг друга. Дивон тихонько потерся носом об ее щеку. Фелисити открыла глаза, в которых еще светились огоньки страсти, и улыбнулась в ответ, потом робко подняла руку, чтобы провести по влажной побледневшей щеке.