Эвелин Блэкстоун все еще упорно следила, как ее внук пробирается сквозь толпу танцующих. Несомненно, старая карга полагает, что внук ее – красное солнышко, с уходом которого весь мир погружается во тьму.
– Он славный мальчик, – прошептала старуха и, поглядев на Фелисити, почти растрогалась. Последняя же удивилась проявлению подобной нежности в столь язвительном существе, равно как и тому неведению, в котором пребывала старушка относительно жестокости и хамства ее «славного мальчика».
Дивон в последний раз мелькнул в широких двойных дверях зала, и что-то заставило Фелисити обратить на него внимание еще раз – что-то, не имеющее отношения к его красивому лицу и импозантной фигуре. Почти все мужчины на балу, исключая, разумеется, стариков возраста миссис Эвелин, были одеты в сероватую униформу армии конфедератов.
Все – за исключением Дивона Блэкстоуна. Его одежда очень напомнила Фелисити наряды тех мужчин, которых она видела в свой предыдущий приезд в Чарлстон еще перед войной. Белоснежная рубашка небрежно облегала его красивый торс, и лишь черный галстук оттенял эту белизну.
Костюм джентльмена. Но, увы, на этом сходство и заканчивалось. Под европейским платьем таилось нечто дикое и неукрощенное – и неприятная мелкая дрожь пробежала по телу Фелисити, когда она об этом подумала. – Вам нехорошо, голубушка? Здесь жарко, как в топке, и вы, кажется, дрожите? – Оказывается, старая гарпия за ней наблюдает! Это явилось для Фелисити неприятной неожиданностью. Даже на балу не скрыться от ее маленьких пронзительных глазок. Обмахивая веером разгоряченные щеки, девушка притворилась, что ее знобит все сильнее.
– Боюсь, что у меня опять лихорадка, – призналась она, искусно подражая протяжному выговору кузины Луизы.
– Что? Лихорадка?
– Увы, у меня нередко случаются подобные приступы. – Слова эти не были явной ложью, ибо Фелисити не раз наблюдала, как мучается от изматывающих приступов мать, и порой ей казалось, что и ее тело начинает содрогаться в мелком отвратительном ознобе и задыхаться в тисках туго затянутого корсета.
Правда, на этот раз, благодаря изуродованным артритом рукам старой негритянки, корсет позволял дышать совершенно свободно, но это не помешало Фелисити пожаловаться на невыносимую головную боль и выразить желание побыть в полном одиночестве.
– Ну что ж, полагаю, что теперь и мы можем покинуть сие место. К тому же, проклятое бедро беспокоит меня все больше и больше. Где же моя дочь, скажите на милость? – и Эвелин нетерпеливо застучала тростью.
– Сейчас я найду ее! – Фелисити рванулась было в гущу, танцующих, но вовремя вспомнила, что, как бы то ни было, миссис Блэкстоун действительно очень стара и, без сомнения, больна. Увидев у стены зала под горшком с каким-то пышным неведомым растением пустующий стул, девушка бросилась туда, чтобы никто другой не успел занять драгоценное место. Она быстро принесла его миссис Блэкстоун, тяжело опиравшуюся все на ту же неизменную трость. В ответ на этот акт милосердия старуха посмотрела на нее с подозрением и гневом.