Ни то ни другое объяснить было фактически невозможно. Была попытка штатного врача Двора объяснить несчастный случай сильнейшим запахом водки изо рта нарушителя техники безопасности, однако это скорее не проясняло ситуацию, а, напротив, запутывало ее еще сильнее. Дело в том, что Ролан Касторский не пил никогда в жизни. Есть такая порода людей, презираемая грузчиками и тамадами, – непьющие. К ней и относился Касторский, который ни разу не был замечен не только пьяным, но даже выпившим. Есть еще одна порода людей. Они не относятся к трезвенникам, однако никогда не дадут повода подумать о себе окружающим, будто они выпили, словом, пьют много, но не пьянеют. Однако никто не видел Касторского и пьющим! Он пил, выпивал много, но это были молоко, чай и квас.
– Ай-я-яй, – посочувствовал лежащему на прокатном стане размозженному Касторскому капитан военной разведки Павел Шелестов, – как же это он так?
– Может, самоубийство? – предположил директор предприятия.
Шелестов ничего на эту совершеннейшую глупость не ответил, подошел к телефону и набрал номер, разглядеть который директору не удалось.
– Товарищ полковник, мы опоздали.
– Несчастный случай?
– Да. И очень оригинальный. Предстать в таком виде на высший суд решатся немногие.
– Возвращайтесь, – был спокойный приказ.
Известие о том, что информация утекла из «Крестов» и следствием этого явилась смерть одного из фигурантов по делу об ограблении грузовика с деньгами, Шелестов встретил совершенно спокойно. Если Касторский, имя которого назвал Полонский, устранен, то нечего об этом теперь и беспокоиться. Художника убрали люди из НКВД. То же самое случилось бы, доживи Касторский до суда. Ничего существенного, стало быть, не произошло.
Выслушав сына, Шелестов положил трубку, долго курил, прохаживаясь вдоль окна под портретом Иосифа Виссарионовича, и, когда мысль сформировалась окончательно, а каждый шаг был продуман до мелочей, он затушил окурок о хрусталь пепельницы, уселся за стол и снял с телефона трубку.
– Соедините с товарищем Берией, – попросил он телефонистку спецсвязи и откинулся в кресле. – Лаврентий Павлович? Здравствуйте, дорогой. Как ваше здоровье?
– Когда вы заводите речь о здоровье, полковник, мне тотчас хочется принять яд. Впрочем, пока все в порядке. Единственное, что тревожит, – это усталость. Работа без отдыха грозит бессонницей. Но расслабляться сейчас нам нельзя. Это даст возможность врагу набраться сил… Я пока все правильно говорю? Когда будете прослушивать, обратите внимание на бодрый тон, который звучит в моих словах.