– И много у него таких покровителей?
– Одного точно знаю, – Шелестов поморщился и предложил: – Знаете что, Лаврентий Павлович, давайте, я немедля встречу в Питере ваших людей, а вы сами у Полонского поспрашивайте, чего он там наговорил… Может, он и вправду просто сука, а я повелся, как ребенок.
– Хорошая идея, – согласился Берия.
– А разве может быть иначе? – удивился Шелестов. – Я полагаю, что старые друзья должны идти навстречу друг другу даже тогда, когда между ними есть какие-то противоречия. Я вам помог Полонского дезактивировать – вы мне когда-нибудь услугу окажете… Разве нет?
Заместитель начальника военной разведки СССР ждал ровно три дня. На исходе последнего, третьего, в кабинет Шелестова занесли кипу корреспонденции с различными грифами секретности. Среди десятков писем и бумажных бандеролей полковнику бросился в глаза толстый, перетянутый бечевкой и украшенный пятью сургучными печатями конверт с грифом «Совершенно секретно». Получателем был указан Шелестов, в адресе отправителя значилось: «НКВД, г. Москва».
Разрезав шнур, сломав печати и разорвав плотную коричневую бумагу, заместитель начальника военной разведки страны высвободил из клочков обертки плотную папку с крепко затянутыми тесемками.
«Совершенно секретно. Личное дело 3 873-46/11. Корсак (Корнеев, Домбровский) Ярослав Михайлович, 1915 г.р. Категория учета: ОСОБО ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК. Начато: 01.10.1946. Закончено:…»
Даты в графе «Закончено» не стояло. И говорило это полковнику Шелестову о многом. Подойдя к камину, он присел перед ним, вынул из кармана спички, а из разорванной папки первый лист.
Он занялся пламенем легко и быстро.
В камин летели и летели листы бумаги, которые быстро прочитывал полковник. Фамилии, даты, описанные эпизоды аккуратно укладывались в специально подготовленные для этого ниши памяти. Пробежав лист бумаги глазами, он швырял его в пламя, разгорающееся все сильнее и сильнее…
Последними в топке оказались корочки. Через минуту они выгнулись, как пластинки пересохшего на тарелке сыра, потемнели и, наконец, не выдержали и тоже предались бесовской пляске в сгорающей дотла информации о недобитом НКВД Герое Советского Союза капитане Корнееве Ярославе Михайловиче.
– Ну и пусть не закончено, – согласился, усаживаясь за стол, Шелестов. Сгорбившиеся, обуглившиеся листы уже не горели и не дымились. Потрескивая, они словно ставили последние точки в этой истории. Скорее, все же не точки, а многоточия. – Главное, что закончено на этот раз. Снова прорвались, Корсак… Раз не закончено, значит, и мои бумажки пока полежат.