– Ты считаешь меня за кретина?
– Не веришь, сходи в «Рассвет» – бегает, гадом буду.
– Корсак, ты хочешь предложить мне вывести моих людей в кинотеатр? Туда, где у входа околачивается куча «красноперых»?
– Они околачиваются с той же целью, что и все остальные, и им нет дела до твоих людей, если, конечно, они не начнут брать «лопатники» в зале и не отбирать у зрителей «котлы» [5] в фойе. И если ты не умный человек, то подумай, будут ли ленинградский уголовный розыск и органы госбезопасности искать кровавую банду Святого в кинозале? Есть что-то общее между кинематографом и ублюдками, которые шпилят сейчас в зале в «храп»? Я бы на твоем месте вообще не выводил их из кинотеатров. Вообще предложил повести их в театр! Где их искать не будут еще с большей вероятностью, чем в кино! Но, боюсь, кто-то из них, скорее всего, это будет Бура, не выдержит и прямо через весь зрительный зал направится шмонать карманы упавшего Ленского.
Встав со стула, Червонец отошел к окну и стал смотреть в него в полной задумчивости. Все, что сейчас говорил ему Корсак, выглядело нелепым с точки зрения воровского взгляда на жизнь, но в этом чувствовалось нечто мудрое, от недостатка которого, оказавшись в трудной ситуации, страдал Червонец. Слава же, сидя на стуле, спокойно поглаживал манжету на своей засаленной рубашке – не исключено, что бандит смотрит не сквозь стекло, а пользуется им, как зеркалом. Рассматривает советчика и пытается понять по его виду, насколько искренне тот только что говорил. Главным козырем в этой авантюре для Корсака было то, что в заложниках у Червонца остается его семья. А шутить жизнями близких людей вряд ли кто решится. Рисковать семьей ради золота или для совершения побега Корсак вряд ли станет. Он мог сделать это давно, еще на кладбище. Но не сделал. Значит, семья для него имеет гораздо большее значение, нежели собственная безопасность. Пока семья у него, у Червонца, сына Святого можно водить на поводке бесконечно. Придя к этому выводу и понимая очевидность вероятного бунта, вор решил воспользоваться советом.
– Куда же нам податься? – бросил он от окна.
– Когда я еще не был вами спасен , за два дня до этого, мы собирались с женой поручить ребенка соседке, славной бабушке, и сходить в «Рассвет» на премьеру фильма «Первая перчатка» с Володиным и Переверзевым в главных ролях…
Кинотеатр «Рассвет» находился неподалеку от места прежней работы Корсака, и тем увеличивалась возможность встретить кого-то из знакомых.
Банда не выходила из кинотеатра три сеанса подряд. Едва закончился фильм с Володиным, начались «Огни большого города» с Чаплином. Когда просмотрели его, перешли на Утесова в «Веселых ребятах». Едва зажигался в зале свет, раскрасневшиеся от удовольствия бандиты выходили из зала, понурив головы и натянув почти до носа кепки. Заходили за жилой дом и ожидали Крюка, который с подлечившимся Бурой вставали в очередь за билетами. Страна, истерзанная голодом, блокадой и горем, использовала любую возможность вернуться к прежней жизни. И тем, кто толпился в очередях, действительно не было никакого дела до кучки мужиков, очень похожих на коллектив какой-нибудь конторы. Уже во время первого просмотра Слава стал искать того, через кого можно было бы передать записку, написанную им ночью карандашом на новенькой купюре, вынутой из мешка. Эта записка номиналом в десять червонцев была аккуратно свернута вместе со второй купюрой. Тот, кто получил бы в руки этот неожиданный подарок и развернул бы его, прочел: