Пролистав паспорта, Слава понял, что отныне и навсегда, насколько это будет необходимо, он будет зваться Збигневом Кшиштофским, Света – Магдалиной Кшиштофской, а их сын Ленька – Мареком. Зная толк в липовых документах, Корсак с удивлением обнаружил, что о подделке в данном случае не может идти речи. Паспорта были настоящими. Подлинными были и документы бывшего партизана, действовавшего в отряде генерала Меркулова на территории Белоруссии, Збигнева Кшиштофского.
– Убедился? – Забрав документы, Червонец упрятал их в карман. – До поры у меня побудут.
– До какой поры? – с неожиданной для себя хрипотцой в голосе уточнил Слава, начиная подозревать, что не все так гладко.
– Я объясню. Потом… Как дела? – весело обратился вор к подопечным, растянувшимся в вальяжных позах на полу самой большой из трех комнат.
– Подшиваются, – сквозь зубы бросил Фикса.
Посмотрев на него недобрым взглядом, Червонец прошел дальше.
– Недолго осталось, братва. Дня через три двинем за сваком.
– А будет ли там свак? – глядя в черное окно, на котором еще виднелись следы бумажных лент на случай бомбежек, хищно оскалился Буба – бывший вор-карманник из Одессы, убедившийся в Питере в преимуществе разбоя над кражами.
Озадаченный поведением Червонца, Ярослав вернулся на свое место и посмотрел на Крюка. Тот вертел в руках папиросу, поглаживал ее, разминал, и движения его были столь вялыми и медленными, что казалось – он сейчас уснет. Не обращая внимания на реплику Бубы, вор прошел в центр комнаты и уселся на стул.
– Я сегодня связывался со шпанкой на Мойке. Около десятка крепких ребят готовы встать под наше знамя.
Окрыленный своим организаторским успехом Червонец поздно понял, что сказал лишнее. Поведение его мог одобрить, наверное, Крюк, но никак не изголодавшаяся по свободной жизни, запертая в плохо отапливаемом помещении братва.
– Ты посмотри, что делается! – обращаясь к соратникам, снова оскалил частокол металлических зубов Фикса. – Здесь пацаны шестой день мойву хавают, ждут, когда вор поведет их за филками, а вор ходит по подворотням и шпану моечную в концессионеры набирает!
– Поосторожней с базаром, – тихо предупредил Крюк, даже не поднимая глаз.
– Так… – Червонец стиснул зубы, хлопнул себя по коленям, встал и прошелся по комнате. – Так… Кажется, кое-кто позабыл о моем предупреждении. Фикса, не я ли привел тебя к Святому с Мойки, когда тебя легавые взяли за жопу за кражу?
– Дело прошлое, – окрысился Фикса.
– Прошлое? – едко переспросил Червонец. – Кто еще родом из прошлого? Вагон, вспомни-ка ты свое прошлое! У тебя сейчас такой взгляд, словно тебе мошонку мышеловкой прибило! Ты как при делах у Святого оказался?! Что ты бебики свои мутные пялишь на меня, бык фанерный?! Расскажи людям, как тебя в Крестах «гоп-стопники» отхарить хотели! Если бы не я, ты бы уже шесть годков с пареной жопой ходил и под Салехардом шелупони трусы стирал! И ты, чудом несостоявшийся пидор, сейчас сидишь и смотришь так, словно обижаешься на то, что я помешал быкам отъе…ть тебя в три потока!