Сверло попытался сбоку прыгнуть на плечи Червонца, но Ярослав успел перехватить его. Взяв руку Сверла на излом, он не рассчитал рывка, и сустав хрустнул под дикий вой бандита.
– Уберите его отсюда… – брезгливо процедил Червонец, указывая стволом «маузера» на корчащегося от боли Сверла.
Бура и Гоша-Флейта послушно подхватили бандита и выволокли в соседнюю комнату.
– Ты мне всем людям руки не переломай… – криво усмехнулся Червонец, тяжело взглянув на Ярослава. – Ладно, – хлопнул он ладонью, – вернемся к нашему делу.
Бандиты притихли.
– Клад далеко от кладбища, – повторил Червонец, осматривая «маузер», словно подсчитывал, сколько в нем осталось патронов. Он не обращал внимания на свою простреленную руку, из которой сочилась алая влага. – Сегодня вы получите на руки по пятьдесят тысяч рублей и спустите их за одну ночь и следующий день. Тот, кто сочтет нужным, может забрать эти пятьдесят тысяч и уйти. В этом случае он не будет иметь права ни на часть сокровищ Святого, ни на доход от нашего налета на грузовик. С этого момента он может считать себя человеком, вольным как от всех обязательств, так и от всех прав. Тот же, кто к вечеру завтрашнего дня прибудет в трезвом виде на то место, которое я сейчас укажу, и будет готов получить инструкции, будет отныне считаться человеком в деле. Такие в полной мере будут иметь право на пай от будущих доходов. Думайте и выбирайте. И Червонец, наклонившись, поднял с пола мешок Корсака. На стол полетели пачки новеньких, пахнущих краской банкнот. – Я делю его долю, потому что я точно знаю, что он пойдет за мной и примет мои условия. А раз так, то он должен отказаться от своей части общака… Итак, – продолжил Червонец, когда все оставшиеся в живых в этой пахнущей кровью квартире получили на руки по пять заветных пачек, – вы свободные люди. Выбор за вами. Тот, кто завтра к восьми часам вечера придет к Лебяжьей канавке, тот со мной. Место вам хорошо знакомо, неподалеку от него в прошлом году мы со Святым брали сберкассу.
Наверное, много кому было что возразить Червонцу, но замершие на полу два тела с гримасами ужаса на лицах заставляли их держать свои мысли при себе, а язык за зубами. Червонец применил метод, которым еще недавно вовсю пользовался Святой, – карать ослушание немедленно. Кто знает… не будет ли с Червонцем лучше, чем со Святым… – думали все, выходя друг за другом из квартиры.
Но перед тем как выйти, Хохол, высокий бандит с мощными руками, дезертировавший из воинской части в начале сорок второго года и прибившийся к отребью Святого, провел пальцем по длинному усу и, облизав сухие губы, спросил: