– Это одна из четверки? – спросила сидевшая там леди. Он кивнул:
– Правая передняя. Ее уже нельзя было спасти. Она кивнула.
– А мой кучер?
Он покачал головой, и женщина побледнела.
– Давайте мы поможем вам выбраться из кареты.
– Сначала моему сыну, – попросила она.
Мужчины постарались как можно осторожнее вытащить из кареты мальчика. Он застонал, когда они задели поврежденную ногу, и пока его укладывали на землю, так побледнел, будто вот-вот потеряет сознание.
Затем вытащили маленькую девочку и помогли выбраться женщине. Она бросилась к сыну.
– Мне надо отвезти его к хирургу, – сказала она, с тревогой глядя на бледное лицо мальчика.
– Если позволите, – обратился к ней Маркус. – Я думаю, что нам следует вправить ему ногу и подложить под нее деревянную шину, пока ему не стало хуже. Иначе поездка еще больше навредит ему.
Она поколебалась, затем кивнула.
– А у вас есть опыт? – спросила она, нервно теребя испачканный кровью носовой платок, которым вытирала порезы, полученные ее детьми.
– Я вправлял руки и ноги моим слугам и еще солдатам, когда служил в армии, – ответил он.
Маркус опустился на колени перед мальчиком, ухватившимся за руку матери, когда она подбежала к нему, а маленькая девочка встала с другой стороны. Маркус достал перочинный нож и осторожно разрезал штанишки дрожавшего мальчика, чтобы осмотреть рану. Маркус почувствовал облегчение, увидев, что перелом оказался чистым.
Он послал одного из людей поискать две прямые ветви, и когда ему принесли две обломанные ветви подходящей длины, фермер зачистил их от коры небольшим топориком, найденным в его фургоне.
Маркус снова обратился к мальчику:
– Сейчас все в порядке. Как тебя зовут, парень?
Мальчик недоверчиво посмотрел на него.
– Ричард.
– Будет больно, Ричард, но мне нужно, чтобы ты был храбрым. Мы же хотим, чтобы, когда заживет кость, твоя нога оставалась прямой, разве не так? Чтобы ты мог снова ходить, а не хромать всю жизнь?
– Да! – сказал мальчик, на вид ему было лет шесть. – Я не хочу быть калекой. Я буду храбрым.
– Очень больно будет только одно мгновение, и мы не возражаем, если тебе захочется кричать, – сказал ему Маркус. – Иногда даже мужчинам приходится кричать, и этого не надо стыдиться.
– Я не закричу, – упрямо повторил Ричард. Маркус взялся за его ногу. Мальчик крепко зажмурил глаза, и когда Маркус дернул ее, ставя кость на место, Ричард скорее всхлипнул, но не заплакал. Он страшно побледнел, но когда ему потребовалось протереть глаза, он сразу же заявил:
– Я не плакал!
– Конечно, не плакал, – подтвердил Маркус. – Ты был очень, очень храбрым.