— Ого! — весело сказал он.
Служанка стояла рядом и ждала, теребя фартук дрожащими руками.
— Что еще? — спросил Конан.
Девушка потупилась.
— Не держи на него зла, воин… Упыря все боялись, сказала она.
Киммериец махнул рукой, и девушка, просияв, убежала на кухню. Конан посмотрел на Зольдо, который не спеша потягивал вино из кружки: брови киммерийца сошлись на переносице.
— Зольдо, ты мне спас жизнь, — сказал он.
Бессмертный в знак согласия медленно наклонил голову.
— От ножа ты бы ушел, а от черного лотоса вряд ли, бесстрастно подтвердил он и, помолчав, добавил: — сделай для меня обратное — и мы будем квиты.
Глава 9. ПОКА КОРАБЛЬ ПЛЫЛ…
Ты еще на свет не родился, когда я был убит, — сказал Зольдо. Он вытянул руки вперед, вглядываясь в свои ладони. — Мертвая плоть не стареет… Меня убили, когда мне было тридцать лет. И убил тот, кому я доверял как себе самому.
Бессмертный замолчал, а потом тихо произнес:
— Нет в моей смерти чести для воина, и не хочу я о ней говорить.
В раскрытое окно каюты врывался соленый морской ветер, трепал и ерошил светлые волосы Зольдо. Конан точил меч и слушал его рассказ.
— Когда мой брат вернул меня с Серых Равнин, я пришел к своему убийце. Он думал, что я чудом остался жив, и взял меч, чтобы биться со мной. Я позволил ему выбить у меня из рук оружие. С криком радости он вонзил клинок мне в сердце, так что лезвие вышло из спины. Я стоял, пронзенный мечом насквозь, и хохотал. Он поседел от страха у меня на глазах, а оптом я разорвал его в клочья голыми руками. На крики сбежались стражи, но, увидев меня с мечом в груди, они бросили оружие и пустились улепетывать в разные стороны. Я ушел и больше никогда не возвращался туда, где я родился. Я долго был у брата и все время умолял его вернуть меня на Серые Равнины, но он и слышать об этом не хотел. Тогда я ушел. Он отпустил меня, предрекая мне возвращение. Однако этого не случилось.
— А что произошло с твоим братом? — задал вопрос Конан.
Зольдо улыбнулся.
— Спроси о том у своего меча, киммериец.
— Что?!
Конан изумился. Он озадаченно потер шею кулаком с зажатым в ней точильным бруском.
— Это когда же?
— Вспомни Гулистан; горцы и похищенная магами вендийская принцесса.
— Ты не похож на вендийца.
— А я и не говорил, что я — вендиец.
— Так кто же ты все-таки?
— Оживший мертвец, который не может умереть сам.
Конан сдул прядь волос, упавшую на глаза, и кивнул.
— Не хочешь говорить — и не надо. А дальше?
— Я ушел. Теперь я не считаю себя воином: скучно убивать тех, кто не может убить тебя, а я искал свою смерть. В конце концов я добрался до Пелиаса. Все остальное ты знаешь с его слов.