– Прыгай, – сказали, – мы закроем тебя с богом…
Прыгнул Лукич обратно в темницу свою. Захлопнули его сверху крышкой. И потекли годы… Снились ему сны. Тяжкие, старческие.
«О, Анна! О, матка… смердящая!»
* * *
В глубоких подземельях замка Саксонского курфюрста в Дрездене лихорадочно, в чаду и в муках, под неусыпной стражей, трудились чудодеи-алхимики, добывая для Августа Сильного эликсир бессмертия. Среди фарфора и галерей картинных, среди гобеленов и ваз редкостных бродила тень короля, и эта тень на стене казалась уже согбенной. Августа в прогулках неизменно сопровождали два шута. Один был мрачный меланхолик – барон Шмидель, а другой ужасный весельчак – баварец Фрейлих. Первый имел алмазную слезу на кафтане, другой, лопаясь от бодрого смеха, носил медаль с надписью: «Всегда я весел, печален никогда!»
Пресыщенный жизнью, король спросил:
– Может, где-нибудь свадьба? Я бы славно поскучал.
– О свадьбах не слыхать, – ответил меланхолик.
– Жаль! – огорчился король. – Может, кто-либо сегодня умер? Я бы славно повеселился.
– Скоро сдохнет барон Грумбахер, – захохотал Фрейлих.
– Это кстати. Я спляшу на его похоронах…
А на втором этаже замка были раскрыты окна, свежий ветер задувал с Эльбы, плескались паруса, и было хорошо и весело пировать придворным… Граф Мориц Линар (мужчина красоты и наглости небывалой) выпил вино и, не глядя, швырнул драгоценный кубок в окно, – воды Эльбы сомкнулись над кубком.
– Если уж пошла речь о женщинах, – сказал граф Линар, – то нет в мире лучше женщин, нежели из Мейсена. При полной распущенности они сохраняют вид очаровательной невинности. Нежный голос их смягчает грубую немецкую речь. Глаза они опускают лишь для того, чтобы, подняв их, натворить потом еще больших бед…
– Теперь слово за мной! – воскликнул барон Хойм, отправляя драгоценный кубок туда же (в Эльбу). – Осмелюсь заявить, саксонцы: у меня нет метрессы. Но зато я обладаю женой…
– Ха-ха-ха-ха! – заливались придворные. – Вот бесстыдник!
Пан Сулковский поднял нежную душистую ладонь.
– Кажется, в нише скрипнула дверь… Нас подслушивают? – И пустой кубок он бросил в Эльбу, а другой для себя наполнил.
– Слушайте вы… распутники! – продолжал барон Хойм. – Волосы моей жены сбегают вдоль спины, покрывая нежные чресла ее. Теперь я расскажу вам, распутники, как моя жена…
Сулковский вскочил из-за стола:
– Саксонцы! Нас слушает король…
По стене скользнула тень. Август вышел из ниши, молча наполнил себе бокал, молча выпил и молча отправил посудину в Эльбу.
– Продолжай, Хойм, – сказал король слабым шепотом. – Говори мне о прелестях своей жены. И ничего теперь не бойся… Твой король уже стар. И я не пошлю ей, как бывало в лучшие времена, сорок возов с хорошими дровами, чтобы насладиться ее красотой…