– За те фрукты, которые вы так любезно мне присылали.
Булгакова ожидал разговор с ее мужем Кучук-Гуссейном, который сказал, что сейчас многое изменилось:
– Я не скрою от вас, что в это лето Суворов ополчился противу нас с таким гневом, что мы дважды изнемогли в борьбе с ним – при Фокшанах и Рымнике. Впрочем, так угодно Аллаху.
В груди Булгакова радостно стучало сердце.
– Но Измаил вам не взять, – твердо произнес Кучук.
– Да, – улыбнулась Эсмэ, – Измаил неприступен.
Ее длинные ресницы были загнуты и подкрашены.
– Но, – продолжил капудан-паша, – венский император уже просил у нас перемирия, озабоченный невзгодами в Брабанте и Мадьярии, а ваш принц Потемкин вступил в переписку с Эски-Гасаном, который сидит в Измаиле так же нерушимо, как я сижу перед вами. Нам уже нет смысла томить вас в Эди-Куле…
825 дней заточения кончились. Булгаков сказал:
– Передайте его величеству, вашему султану, что я крайне благодарен ему за те удобства, которые он создал для меня в Эди-Куле, за эти двадцать семь месяцев пользования вашим тюремным гостеприимством я успел перевести двадцать семь томов любопытнейших книг… Так куда же мне теперь?
– Корабль под парусами. Вас желает увидеть в Вене Кауниц, и потому вы будете доставлены сначала в Триест…
Кауниц не сразу принял Булгакова. Опасаясь чумной заразы и микробов турецкой тюрьмы, Булгакова заточили в карантине. Правда, из Петербурга настояли, чтобы срок карантинного сидения был сокращен: нельзя же человека, который измучился в тюрьме, мучить еще и далее. Яков Иванович прибыл сначала в Москву, обитель детства и первой учености. Поклонясь из кареты университету Московскому, дипломат велел кучеру везти себя на квартиру акушера Шумлянского.
Здесь его никак не ожидала Екатерина Любимовна.
– Счастливы ли вы, сударыня? – спросил он ее.
– Многого теперь лишена, я приобрела многое другое.
– Я не осмелюсь упрекать вас ни в чем. Мне бы хотелось только взглянуть на детей своих. Позволите?..
Приласкав сыновей, Булгаков выехал в Петербург и был сразу же принят в Зимнем дворце императрицей:
– Бог знает, как я хотела выручить тебя, Яков Иваныч, из Эди-Куля турецкого, но никаких способов к тому не сыскала. – Она позвонила в колокольчик, велела звать лейб-медика Блока. – Иван Леонтьевич, – сказала она врачу, – мне нужен очень здоровый посол для Варшавы, так будь любезен – полечи господина Булгакова, чтобы он не ослабел в предстоящих схватках с маркизом Луккезини, этим змием прусским…
Яков Иванович, наслаждаясь свободой, с аппетитом завтракал по утрам у Вольфа и Беранже.