— Свинья, — сквозь зубы, но с вызовом прошипел раненый.
Наварра снова ткнул его, и человек заплакал от боли. Король наклонился над ним и понюхал воздух.
— От тебя смердит страхом, мсье Жак.[9] Точнее, от твоих штанов, так мне кажется. — Он злобно ухмыльнулся. — Не стоит бояться меня; я исполнен жалости и сочувствия. Расскажи все, что знаешь, и я позабочусь о тебе.
— Я ничего не знаю…
— Ох, брось! Ты что, считаешь меня тупицей? Даже жаки не станут ввязываться в сражение, не имея заранее разработанного плана бегства. Или этот сукин сын Каль так же самонадеян, как его пикардийские собратья, и вообразил, будто ему не понадобится такой план?
Сквозь тюфяк и деревянные планки до Алехандро донеслись рыдания и стоны несчастного.
— Ничего…
— Как? Ничего? Совсем ничего? Тогда я сообщу тебе кое-что новенькое. Отныне ты будешь лишен удовольствия почесать собственную задницу.
Алехандро услышал, как меч со свистом разрезал воздух и треснула кость, когда Наварра отсек лежащему на столе человеку вторую руку. Ударившись о стол, прекрасный клинок зазвенел, словно колокол. Раненый издал долгий, душераздирающий крик и смолк.
Рукавом отрезанной руки Карл Наваррский вытер кровь с меча, с силой воткнул его в набитый соломой тюфяк и выругался так нечестиво, что Алехандро в своей подземной темнице подумал, что одно это существенно уменьшает его шансы когда-нибудь попасть на христианские небеса.
Кончик меча застрял в деревянной планке. Алехандро отчаянно искал, за что бы удержать ее, а не то, когда Наварра будет вытаскивать меч, планка может подняться, открыв тайное убежище. В глаза попала пыль, просочившаяся сквозь трещины в планке, и он зажмурился, продолжая шарить в темноте. Нащупал отверстие от выпавшего сучка, сунул в него палец и изо всех сил потянул вниз, как раз перед тем, как Наварра выдернул меч. Милостью судьбы меч легко освободился, а Алехандро справился с непреодолимым желанием чихнуть из-за набившейся в нос пыли.
Наварра осмотрел кончик меча, убедился, что клинок не пострадал, и сунул его в богато украшенные ножны, пристегнутые к поясу. Его смуглое лицо исказилось, выражая отвращение.
— И снова этот негодяй ускользнул от нас, — сказал король рыцарю. — Сюда он не вернется, помяни мои слова. Понимает, что здесь для него теперь небезопасно. И в Мо возвращаться ему тоже нет смысла, поскольку его люди разбежались во все стороны! Почему они не стояли насмерть и не сражались как истинные рыцари? Почему трусливо сбежали и попрятались?
— Сир, они люди необученные, лишенные воинского духа, незнакомые с этикетом сражений… скверно экипированные, перепуганные…