Их взгляды встретились, и на миг Гильом увидел в ее глазах страх загнанного животного.
— Сумасшедшая… — прошипел он.
Однако спустя миг перед ним снова была девушка, в полной мере отдающая себе отчет в том, что делает.
— Говори тише, не то Бог тебя услышит. Поверь, нам очень повезло, что мы нашли это. — Она кивнула на сверток в руке. — Но еще больше нам повезло, что запаха больше нет.
Алехандро, сидя у маленького окна чердачной комнаты на улице Роз, наблюдал за тем, как старая женщина в простом сером платье и белом фартуке встречает новый день с метлой в одной руке и ведром в другой. Сначала она смахнула с камней нападавший за ночь мусор, отмела его подальше от крыльца, к водосточному желобу, бормоча при этом проклятия. Потом вылила на камни воду из ведра и снова принялась яростно скрести метлой, стараясь, чтобы совсем ничего не осталось. И вчера она делала то же самое, и позавчера, Алехандро видел.
«Будь жители Лондона так аккуратны, — с сожалением подумал он, — может, их больше уцелело бы…»
Хотя… еще во время первой волны «черной смерти» умерло огромное количество парижан, несмотря на то, что город поддерживался в относительной чистоте; значит, грязь в Лондоне — не единственная причина произведенного там опустошения. Многие считают, что англичане вообще не такие, как французы, более дикие, почти варвары. И, по правде говоря, он не мог припомнить, чтобы какая-нибудь англичанка боролась с грязью на булыжной лондонской мостовой с такой же яростью, как эта старуха-парижанка. И все же он не соглашался с широко распространенным среди французов мнением, что все англичане лентяи, поскольку во многих других случаях они боролись, и очень даже яростно.
С французами, например. При любой возможности. Губы Алехандро тронула легкая улыбка.
Сейчас старая женщина деятельно открывала ставни, которые по ночам защищали ее круги сыра и горшки от тех, кто мог покуситься на них, от sans sou.[12] Из-за войны еда очень вздорожала, и добрая порция сыра стала роскошью, которую могли позволить себе только очень богатые или очень ушлые. Когда ставни были открыты, по улице поплыл острый запах створожившегося молока; Алехандро мгновенно почувствовал голод и покинул свое сырое, убогое временное пристанище, чтобы поискать, чем набить живот.
У входа в крошечный магазин висела большая деревянная вывеска в форме клина, выкрашенная желтым, с вырезанной на ее поверхностью надписью «Сыры». В углублениях прорезей скопились копоть и грязь, но вывеска висела слишком высоко, чтобы старая женщина могла отмыть ее. У Алехандро мелькнула мысль помочь ей — исключительно от доброго сердца, ведь даже после всего пережитого он оставался добрым человеком.