Спальня была устлана белым пушистым ковром, стены обклеены белыми тиснеными обоями и украшены литографиями эпохи короля Эдуарда, дверь выполнена из кедрового дерева. Запах в комнате стоял пряный и сладковатый, его источали зажженные восковые свечи. Из-за муслиновых штор в спальню проникал прохладный ветерок. Большая кровать с медными набалдашниками на столбиках по углам была накрыта кружевным покрывалом.
Армина подняла бокал в форме тюльпана, наполненный белым вином, и спросила:
— Не хочешь принять со мной ванну? В ванной комнате горели свечи. Они бросали отблески колеблющегося пламени на посеребренные поручни ванны из черного мрамора, которые многократно отражались в зеркальной поверхности розоватой плитки. Пахло шафраном, гвоздиками и розами. Над водой клубился густой ароматный пар, похожий на туман над озером.
Дрожащими пальцами Карен расстегнула блузку и бюстгальтер, удивляясь собственной несмелости, и с трудом удержалась от желания прикрыть груди руками. С мужчинами такой робости она не испытывала.
Армина потянулась, расправив плечи и выпятив груди, скинула туфли и спустилась по ступенькам в ванну. В пахучей горячей воде исчезли сначала ее щиколотки, потом колени и, наконец, бедра. Маслянистая поверхность воды блестела, как оникс. Армина блаженно улыбнулась и медленно окунулась.
— Ты похожа на Психею с картины Лейтона, — сказала Карен, опьяненная вином и красотой подруги.
— Терпеть не могу этих лицемерных викторианцев, — хрипло рассмеялась Армина. — Грязные извращенцы! Педерасты!
— А мне всегда казалось, что они самозабвенно влюблены в искусство, — ответила Карен.
— Они были самозабвенно влюблены в свои члены, впрочем, как все мужчины. — Армина взялась за поручень и вытянулась в воде в полный рост, положив голову на край ванны.
Поболтав в воде ногами, она протянула руку и схватила Карен за щиколотку. Пальцы на ногах Карен впились в ворс ковра, по икрам и бедрам распространилось тепло. Армина отпустила ее ногу и спросила, лукаво сверкнув глазами:
— Ну и что ты решила?
В ее интонации ощущался вызов. И Карен приняла его.? Судорожно вздохнув, она шагнула навстречу Армине, и та, одним ловким движением стянув с нее трусы вместе с брюками, взглянула на ее мохнатую киску и удовлетворенно промолвила:
— Какая прелесть! Остается только вымыть ее, пригладить и приласкать.
Карен уже не думала ни о чем, кроме зова плоти. Она жаждала нежных прикосновений умелых рук к своим сокровенным местам, стремилась поскорее переплести свои ноги с ногами женщины, знающей наверняка, какие именно чувствительные места ей следует ласкать. Ей безумно хотелось слиться в сладострастном угаре с родственной душой, понимающей, какие струны нужно затронуть, чтобы сложилась песня. Тело Карен сжалось, а внизу живота вспыхнул пожар.