будет мне стыдно, если я того, который первый взберется
на стену, не сделаю предметом зависти для всех. Останется он жив, он будет
начальствовать над ныне равными ему, но если даже падет, ему будут оказаны
завидные почести».
6. И после речи Тита войско в целом все еще колебалось, трепеща перед
грозной опасностью. Но один сириец по происхождению, по имени Сабин, служивший
в когортах, показал себя храбрым и отважным героем, хотя, если судить о нем по
внешнему виду, едва ли можно было принять его за настоящего солдата. Он был
черный, сухощавый и неуклюжий, но в этом невзрачном теле жила настоящая
геройская душа. Он первый выступил вперед и сказал: «За тебя, Цезарь, я готов
пожертвовать собой, я берусь первым взойти на стену. Да сопутствует мне вместе
с моей силой и решимостью еще И твое счастье. Если же мне не суждена удача, так
знай, что неудача не будет для меня неожиданностью, ибо я по своей доброй воле
иду на смерть за тебя». После этих слов он левой рукой поднял свой щит над
головой, правой обнажил меч и пошел к стене около 6 часов дня. Из всего войска
за ним последовали одиннадцать соревнующихся в храбрости. Во главе всех он
грянул вперед, точно охваченный божественным вдохновением. Караулы со стены
метали в них копья, осыпали их со всех сторон настоящим градом стрел и швыряли
громадной величины камни, поразившие некоторых из одиннадцати. Но Сабин
бросился навстречу выстрелам и, хотя покрытый стрелами, не остановился в своем
натиске до тех пор, пока не достиг вершины и не обратил врагов в бегство.
Устрашенные его силой и присутствием духа, иудеи бежали, предполагая, что
вместе с ним еще многие другие взлезли на стену. Но тут произошел случай,
подтверждающий, что не без оснований упрекают судьбу в том, что она завистлива
к храбрости и всегда ставит препятствия чрезвычайным героическим подвигам.
Когда этот человек достиг уже своей цели, он вдруг поскользнулся, споткнулся о
камень и с грохотом упал лицом вниз. Иудеи обернулись и, увидев, что он один
лежит на земле, направили на него со всех сторон свои стрелы. Он привстал на
колено и вначале еще защищался с приподнятым перед собой щитом, ранив при этом
многих, приближавшихся к нему, но весь израненный, он опустил руку и, осыпанный
стрелами, наконец, испустил дух. Человек этот за храбрость свою был достоин,
конечно, лучшей доли, хотя предпринятое им дело было именно такого рода, что
должно было стоить ему жизни. Из его спутников трех, достигших тоже вершины
стены, иудеи убили камнями, остальные восемь были унесены