насколько это зависело от вас, расширить господство
вашего отечества и тем ясно показать миру, что ни численное превосходство, ни
могучие крепости, ни величина города, ни слепая безумная отвага и зверская
свирепость врага не могут устоять против могущества римлян, хотя бы даже одни
или другие из наших врагов во многом покровительствуемы были счастьем. Хорошо,
– продолжал он, – что долго длившаяся война, благодаря вам, окончилась, и что
все желания, какие мы лелеяли в начале войны, теперь исполнились. Но еще
приятнее и достопамятнее должно быть для вас то, что правителей и руководителей
римского государства, которых вы избрали и дали отечеству, все встречают с
радостью, охотно подчиняются их распоряжениям и к вам питают признательность за
избрание их. Удивления и любви преисполнен я ко всем вам; ибо я знаю, что
каждый из вас ревностно исполнял то, что мог. Но тех из вас, которые благодаря
своей превосходной силе особенно отличились на войне, украсили свою жизнь
геройскими подвигами и своими успехами возвеличили славу моего войска, – тех я
хочу вознаградить теперь достойным образом. Всякий, старавшийся делать больше
других, да получит заслуженную награду. Об этом я больше всего забочусь, как
вообще мне гораздо приятнее награждать доблесть моих соратников, чем наказывать
их погрешности».
3. Тотчас же он приказал назначенным для этой цели лицам провозгласить имена
тех, которые в этой войне совершили какой-нибудь блестящий подвиг. Вызывая их
поименно, он хвалил подходивших и выказывал столько радости, как будто их
подвиги осчастливили лично его; тут же он возложил на них золотые венки,
золотые шейные цепи, дарил большие золотые копья или серебряные знамена и
каждого из них возводил в высший чин. Кроме того, он щедрой рукой наделял их из
добычи золотом, серебром, одеждой и другими вещами. Вознаградив, таким образом,
всех по заслугам, он благословил все войско и при громких ликующих криках
солдат сошел с трибуны и приступил к победным жертвоприношениям. Огромное
количество быков, стоявшее уже у жертвенников, было заколото и мясо их роздано
войску. Он сам пировал вместе с ними три дня, после чего часть войска{2} была отпущена куда кому угодно было;
десятому легиону, вместо того, чтобы послать его обратно на место его прежней
стоянки за Евфратом, он поручил охрану Иерусалима, а двенадцатый легион,
которому он не мог забыть прежнего поражения, понесенного им в Иудее при
Цестии, он изгнал совсем из Сирии, где местом стоянки служила
[417] ему Рафанея, и сослал в так называемую Мелитину у
Евфрата, на границе между Арменией и Каппадокией. Два остальных легиона, пятый
и пятнадцатый, он решил оставить при себе до своего прибытия в Египет. Вместе с
этим войском он отправился в Кесарию Приморскую, куда вслед за ним была
доставлена несметная добыча и где также охранялись пленники. Отплытию в Италию
помешала зима.