Кто они, эти люди? Может, наши, русские?
Тут я увидел, что по склону холма поднимаются трое наших ребят, и бросился им навстречу.
- Ты куда пропал? - спросил меня Женя Хатистов. - Небось заключенных ходил смотреть?
Я не успел ответить, как из-за кустов вышел Таболин.
- Как вы здесь оказались? - строго спросил он.
- Гнались за косулей, - неуверенно произнес Женя. Поочередно посматривая то на Женю, то на меня, то на Ваню, Иван Семенович сказал:
- Ну, а теперь выкладывайте все начистоту.
- Нам выкладывать нечего, - пробормотал Женя. - Мы правда гнались за косулей.
- Ну что ж, за косулей так за косулей, - помолчав немного, произнес Таболин и тут же отдал команду:
- Марш на пункты наблюдения!
Проставляя на карте точки движения по азимуту, я запоздало подумал: «Почему Таболин оказался у ограды немецкого концлагеря? Следил за нами или случайно напал на наш след?»
- Таболин так и не узнал, что мы ходили к концлагерю, - высказал предположение Хатистов.
- А что, если он просто не хотел выдавать нас? - возразил я.
- Верно! Ведь ему самому перепало бы за то, что был в неположенном месте.
Унтер-офицер Краузе не вмешивался в нашу жизнь, а как бы со стороны, из окна своей комнаты на втором этаже, наблюдал за нами.
Но однажды вечером он подошел к Вите Королькову и сказал:
- Мне надо поговорить с тобой, мой мальчик. Пойдем ко мне наверх.
Витя, пугливо озираясь, побрел следом за унтер-офицером, а мы, оставшиеся внизу, проводили его тревожными взглядами. Мы стояли безмолвно до тех пор, пока не перестали скрипеть ступени старой винтовой лестницы, что вела в кабинет Краузе.
- Что он сделал? - шепотом спросил я у Жени.
- Витька-то? - растерянно переспросил тот и развел руками: - Не знаю…
Мы с беспокойством ждали возвращения Вити. А вдруг он проговорится, сболтнет лишнее? Затаив дыхание, я смотрел в окно, прислушиваясь, как часовой тяжелым, размеренным шагом шлифует вдоль стены цементную дорожку.
Витя вернулся от унтера через час с небольшим. Женя и Ваня первыми подбежали к нему, затормошили:
- Ну, чего он тебя?
Витя начал было рассказывать, но, увидев меня, так и ощетинился:
- Мотай отсюда!
- Да ты чего? - удивился я.
- Мотай, говорю! А то как дам!… Я его не узнавал.
Ваня тоже спросил:
- Чего это ты на Димку?
- Сам знает, - сказал он и зло сплюнул в мою сторону. Тут вошел Федотов и велел всем спать. Но я слышал, как о чем-то долго еще шептались Витя и Ваня. А утром Ваня, когда я подошел к нему, молча отвернулся. В этот же день, после занятий, Краузе позвал меня к себе. По скрипучей лестнице я поднялся на второй этаж, постучал в дверь.