Вокруг — золотая осень… Я стою на крыльце приюта и жду машину, которая должна отвезти меня в католический коллеж при мужском монастыре.
Я простился с мальчиками еще вчера, машина должна была приехать на рассвете, а ее все нет и нет. Все уже пошли на утреннюю молитву, и я смотрю вслед удаляющейся по аллее колонне.
Среди мальчиков нет ни одного, кто стал бы моим другом, но сейчас мне грустно расставаться с ними. И с добрым Пьером — Толстопузиком, с его смешной мечтой заработать деньги на покупку велосипеда. И с драчуном Жозефом, для которого главное, чтобы ребята боялись с ним подраться. И с угрюмым Селестеном, который ждет не дождется, когда его отдадут в какую-нибудь крестьянскую семью. И с мечтательным Шарлем, который однажды изложил мне мудрую простоту своей веры: "Все верят, так почему же не верить и мне?" И с Жаном, о котором я знаю только одно — он страшно меня не любит, считая, что я подмазываюсь к духовнику.
Ребята уходили по усыпанной листьями аллее все дальше и дальше. Прощайте! Все они еще целый год будут жить в приюте, а затем им предстоит экзамен, от которого будет зависеть — кто попадет для дальнейшего обучения в коллеж, а кто в деревню, в бездетные семьи, или, в редком случае, в город.
Мне сделано исключение — меня передают в коллеж досрочно. Я считаюсь особо способным. Что такое коллеж и что меня там ждет, — не знаю.
Вчера, когда я прощался с отцом Кристианом, он сказал:
— Будь таким, как здесь, и коллеж откроет тебе широкую дорогу. Тебе не хватает знаний — помни об этом и учись прилежно.
— А куда идут после коллежа? — спросил я.
— Очень, очень немногие посвящают себя церкви, становятся священниками. Остальные возвращаются в семьи, чтобы делать светскую карьеру.
— А что вы посоветуете мне?
Отец Кристиан ласково посмотрел на меня.
— Сейчас давать тебе совет безрассудно. Я буду тебя навещать. Да и ты сможешь изредка приезжать сюда. Ну, а если я тебе понадоблюсь, — напиши. Главное, что ты вырываешься отсюда. Здесь тебе уже стало тесно. Я это доказал всем… — Он обнял меня, прижал к себе, потом благословил и вытолкал из своей комнаты.
Мне показалось, что он готов был заплакать…
Итак, мне уже 15 лет. Был ли я тогда верующим? Да, был. Даже теперь, оглядываясь на этот осенний день, я должен сказать: да, я тогда в бога верил. Правда, вера моя была несколько своеобразной, если можно так сказать, личной, мной придуманной, и она была далека от внешних атрибутов церковного порядка. Я избегал произносить про себя само это слово «бог». И, наконец, я не испытывал никакого трепета перед священнослужителями, видел в них обычных людей, в том числе и очень плохих. Чего стоил один отец Санарио!.. Но я верил в высшего судью, хотя самонадеянно считал, что судья этот живет во мне. Он как бы моя собственная совесть. Но, по-моему, это не меняло положения, ибо главное было в том, что я верил во власть какой-то высшей силы. Ведь не случайно сказал отец Кристиан, что верой я подготовлен к коллежу лучше других…