В обе стороны шли дороги. Но указатели напрочь отсутствовали.
– Kalamafka? – Высунувшись из окна, спросил Борис.
Крестьяне утвердительно кивнули.
Борис попытался узнать, какая из дорог ведёт на север. Крестьяне не понимали по-английски. Зачем им – коротающим век в глухой горной деревушке Средиземноморья, никуда не спешащим, не суетящимся, не выезжающим – чужой непонятный язык?
Борис тихо выругался сквозь зубы.
– Агиос Николаос? – Продолжал допытываться он.
– О, Айос Николаос, – махнул рукой в сторону крестьянин и вернулся к трапезе.
Борис поехал в указанном направлении.
Деревня осталась позади. Дорога немного попетляла и снова показалась немая развилка.
– Чёртовы греки! – В сердцах воскликнул Борис. – Не могли табличек понавесить! Чем памятниками трассу утыкивать, лучше б указатели ставили! Тогда б и аварий меньше было!
Борис и Света уткнулись в карту.
– Направо. – Сказал Борис.
– А, может, налево? – Усомнилась Света.
– Нет, направо, – не слишком уверенно продолжал упорствовать Борис.
– Почему мы не вернулись на нормальную дорогу? – Вскричала Света. – Почему ты вечно ищёшь приключения на свою задницу?! Теперь мы заблудимся в горах, слетим в пропасть! И никто даже не сможет найти наши тела, чтобы похоронить по-человечески! – Она заплакала навзрыд.
– Замолчи! – крикнул Борис. – Прекрати истерику! Ты меня достала, ясно? Будешь орать – точно сорвёмся!
Света закусила платок, трясясь от беззвучного плача. Ночь, которую Света ожидала с ужасом, обрушилась, укутав весь мир ватным одеялом непроглядного мрака. Ночь в горах совсем не такая, как в городе или на равнине: она полностью лишает зрения, не оставляя ни единого намёка на видимость, тусклый отблеск или зыбкое мерцание. Борис включил фары. Их бледный свет отвоёвывал у тьмы каждую пядь. Машина шла по невидимой горной дороге между небом и землёй. Изредка из мрака выныривали безмолвные памятники, как посланцы с того света – укор ушедших оставшимся. Света сжалась в дрожащий комок, закрыла глаза и, хотя и была убеждённой материалисткой, тщетно пыталась припоминать хотя бы одну молитву.
– Господи, прошу тебя, не дай нам погибнуть. – Всхлипывая, твердила про себя. – Пожалуйста, нам ещё надо так много успеть… Мы не будем больше ссориться, честное слово…
Машина остановилась.
– Приехали. – Сказал Борис.
Света открыла глаза, глянула в окно и увидела сквозь расступавшуюся мглу очертания светлых стен.
Это была одна из горных часовенок, коими славен Крит. Крохотная, отвоевавшая у горы небольшой клочок земли над пропастью, заботливо обнесённая дощатым бортиком с предупреждениями о крутом склоне и площадкой, на которую Борис подогнал автомобиль.