Но потом думает: а станут ли эти парни убирать меня при свете дня в людном месте? И расстраивается: а почему нет? Они ведь только что попытались это сделать.
Жизнь пошла совсем уж наперекосяк.
Тиму хочется сейчас одновременно и сидеть, и продолжать двигаться – ясно, что в этом есть непреодолимое противоречие, но тут он вспоминает про фуникулер.
И только в вагончике он сообразил, что, черт дери, попался в нехилую ловушку, потому что в следующий залезли только двое из этих парней, а третий помчался наверх, чтобы там его встретить.
В любом случае тут уж ничего не поделаешь, так что первым делом Тим вытягивает из штанов рубашку, чтобы поглядеть на свой бок: чудный разрез пятидюймовой длины, из которого льется чертовски много крови. Хотя рану уже начало жечь, она не очень глубокая. Тим решает, что жить-то будет, но только в случае, если его сравнительно скоро перебинтуют. Он заправляет рубашку обратно и принимается высматривать Кита.
А того уже нет на скамейке возле горилл.
Тим чувствует, как его охватывает паника: ребенка нет там, где он должен быть.
Тим как безумный озирается по сторонам, но нигде не видит светловолосой головы Кита и нервничает так, что начинает задыхаться. Он приказывает себе успокоиться и тут замечает, что двое парней в вагончике-гондоле, едущем позади него, веселятся от души. Тим поднимает взгляд на вершину холма и видит, как мистер «Морской мир», прислонившись к дереву, свинчивает снайперскую винтовку. Да, парню не надо быть Ли Харви Освальдом, чтобы всадить две расчудесные пули в Тима, пока он будет выходить на эту расчудесную плоскую платформу.
Ты просто тупой кретин, ругает себя Тим. Вселенский раздолбай. Профукал деньги, потерял ребенка, и теперь вдобавок тебя убьют. Очередной самый обычный день Тима Кирни, непревзойденного неудачника.
Тим едет навстречу своей смерти, точно по конвейеру на бойне. Под ним сотня футов пустоты, деваться некуда, кроме как в зону обстрела, и что прикажете – прыгать?
Что он и делает.
Позже его преследователи расскажут Монаху, что Бобби Зет улетел – чтоб мне лопнуть, улетел! – прямо по воздуху. Повис на краю гондолы, отпустил руки – и полетел в вагончик, спускающийся вниз.
Они расскажут Монаху, что вдруг там, наверху, словно бы открылся цирк братьев Ринглинг, Барнума и Бейли, потому что те немногие, кому посчастливилось это лицезреть, ахнули в точности как в цирке, когда зрители думают, что парень на трапеции навернулся, на хрен, а сетки под ним нет. В зоопарке Сан-Диего сетки уж точно нет, только твердая земля, и ограды с заостренными прутьями, и кровожадные животные, и прочее в том же роде. Один из киллеров даже говорил Монаху, что видел, как львы в ожидании подняли головы, когда Зет выпрыгнул из вагончика, но Монах не поверил. Так или иначе, любой, кто выскочит из гондолы в зоопарке Сан-Диего, вряд ли взмоет в воздух и полетит – раз-раз, а уж прыгать из вагончика, идущего вверх, в тот, что идет вниз, – такое может попытаться сделать разве что идиот или полоумный.