Таманцев чувствовал – одним происшествием дело не окончится. Интуиция редко подводила галакткапитана, но сейчас вокруг каждого факта собиралось столько «если», что делать однозначные выводы он бы не взялся.
– Флора, скажи, а раньше появления чужих людей случались?
– Людей – нет. – Она прекрасно поняла, что подразумевает вопрос Ивана. – Были случаи, когда из леса приходили изменившиеся – потомки тех колонистов, что потеряли рассудок, превратившись в подобие зверей.
– Дети, сумевшие развиться самостоятельно, осознать себя?
– Приблизительно так, – кивнула Флора. – Они не умели разговаривать, но демонстрировали признаки интеллекта. К сожалению, я не могу рассказать тебе большего – мне было всего лет сорок, когда такое произошло в последний раз. Смутно помню то время.
Иван с нескрываемым интересом взглянул на нее.
– Извини, женщин не принято спрашивать о возрасте, но ты не оговорилась сейчас? Может, тебе было года четыре?
– Нет, не оговорилась. – Флора отреагировала спокойно. – Появление детей в колонии – большая редкость. Я одна из последних, родившихся тут, на Роке.
– И сколько тебе лет?
– Триста два года. – Она улыбнулась, просто и тепло, без кокетства. – Я понимаю, что могу показаться тебе наивной девчонкой… – Флора осеклась, заметив выражение лица Таманцева. – Подожди, я что-то не понимаю. Почему тебя шокировал мой возраст?
Иван попал в непростую ситуацию.
Что ответить? Сказать правду? Но как отреагирует она, если триста лет, в представлении обитателей Рока, – еще не зрелость?
Нет, врать не буду. В конце концов она должна понять, что долголетие жителей Рока, по-видимому, вызвано таинственными мутациями, а на остальных мирах Обитаемой Галактики срок жизни человека совершенно другой.
– Иван, что тебя так поразило в моих словах? – настойчиво переспросила Флора.
– Мне сейчас тридцать семь лет, – ответил Таманцев.
Она побледнела, потом ее щеки почему-то залил румянец.
– Ты ребенок?!
– Нет. По меркам своего мира, я взрослый мужчина. Или тебе никто не говорил, сколько лет жили наши предки на планете Земля?
– Нет. Я никогда не спрашивала об этом…
– Сто – сто пятьдесят лет. Сейчас срок жизни в развитых мирах постепенно поднимается до двухсотлетней планки. Но названная мной цифра – уже глубокая старость.
– Не понимаю… – Лицо Флоры отражало растерянность. – Что такое старость?
Иван заставил себя успокоиться, подкинул веток в почти погасший костер и произнес:
– Сейчас попробую объяснить.
* * *
Они разговаривали почти до утра.
Только с бледными сумерками наступающего рассвета Флора, обессиленная борьбой с полученными травмами, уснула, доверчиво прижавшись к Ивану, тепло костра и тепло его души согревали ее, позволяя уснуть глубоко, безмятежно.