Гарри повернулся и посмотрел ему прямо в глаза. Блондин резко дернулся назад, чуть не споткнувшись.
– Очень хорошо! Просто прекрасно! Это очень важно, верно? – дрожащей рукой он вложил свою шпагу в ножны.
– Кто вы, молодой человек? – викарий посмотрел на Гарри поверх очков.
Гарри сжал зубы и попытался изобразить некое подобие улыбки:
– Я отец ребенка, которого носит под сердцем леди Джорджина.
Де Рааф прокашлялся.
Один из братьев Мейтленд воскликнул:
– Господи!
Леди Вайолетт захихикала.
Священник непонимающе быстро-быстро заморгал своими выцветшими голубыми глазами:
– Тогда, я полагаю, вы хотите переговорить с этой дамой. Можете сделать это в ризнице. – С этими словами он закрыл Библию.
– Спасибо. – Гарри приобнял любимую за талию и подтолкнул к маленькой двери. Чтобы излить свою боль, ему требовалось отдельное место. Они оба молчали.
Он втолкнул Джорджину в комнату и захлопнул дверь.
– Что ты, черт возьми, хотела этим сказать? – Гарри вынул из кармана дарственную на Уолдсли, которую Джордж оставила на столе у него дома. Он поднес бумагу к ее лицу и тряс перед ее глазами этим документом, едва сдерживая ярость. – Ты решила, что таким образом сможешь откупиться от меня?
Леди Джорджина, смутившись, отступила на шаг.
– Я…
– Подумай еще раз, моя госпожа, – Гарри порвал документ на мелкие клочки и отбросил их в сторону. Трясущимися от гнева руками он взял ее за плечи. – Я тебе не лакей, которого можно уволить, предложив очень приличные отступные.
– Я только…
– Я вообще не желаю, чтобы меня увольняли.
Леди Джорджина раскрыла рот, собираясь, что-то сказать, но Гарри не стал этого дожидаться. Он не хотел слышать, как она будет отвергать его. Просто впился губами в ее мягкий влажный рот. Положив ладонь под ее подбородок, он почувствовал застывший в ее горле стон. Он был уже болезненно тверд. Он желал прижаться к ней теснее, войти в нее и оставаться там до тех пор, пока она не скажет, почему сбежала. Пока не пообещает не делать так больше никогда.
Он пододвинул ее ближе к рубленому столу и почувствовал, что ее тело отозвалось на ласки. Это внезапная податливость вернула ему минимальную способность мыслить рационально.
– Почему? – прорычал он ей в рот. – Почему ты ушла от меня?
Она издала какой-то еле слышный звук, но Гарри поцеловал Джордж в нижнюю губу, чтобы заглушить его.
– Ты нужна мне, – он нежно лизнул ее губу. – Я не могу жить и мыслить без тебя, мне плохо и больно, без тебя мне хочется кого-то убить.
Он снова целовал ее, приоткрыв рот, еще и еще убеждаясь, что это не мираж, что вот она здесь, в его руках. Ее губы, влажные и теплые, еще хранили вкус утреннего чая. Он мог бы всю оставшуюся жизнь только целовать ее и пробовать ее на вкус.