– Валерий Яковлевич, я вас подменю, команде перекур…
Голова санитара Тонких смотрела сверху, почти из-под подволока и имела выражение детской непосредственности.
– Спасибо! – сказал доктор, надевая канадку. – Но только я Вас попрошу, Антон Павлович, ничего здесь не трогать. Состояние Кивко можно считать удовлетворительным. Удары сердца и пульс – чистые, дыхание не затруднено. Подключены датчики. Так что никаких самовольных действий. Я перекурю и сразу приду.
– Не извольте беспокоиться, – уверила голова, распахивая дверь и выпуская доктора.
С перекура доктор возвращался взбодрённый ночной стужей открытого моря. Три беломорины, выкуренные кряду, слегка кружили голову, тревожа вестибулярный аппарат. «…Как хорошо быть надводником, – размышлял на ходу Валерий Яковлевич. – Всегда озон, всегда свежесть йодидов… и перекурить можно запросто…» В таком вот благостном состоянии он открыл дверь своего заведования. «… и здесь, вроде, всё тип-топ…»
– Больной попросился по малой нужде, – доложил дежуривший санитар. – К системе мочеиспускания подсоединена «труба Рига».
– Ну, что ж, неплохо, неплохо, Антон Павлович. Будете уходить, вынесите утку.
– Есть! – ни сколько не смущаясь, ответил мичман Тонких.
Ах! Как ему нравилось его вторая специальность… Как нравилась!
Он так самозабвенно относился к своим обязанностям санитара и первого ассистента врача… О специальности первой – химика-дозиметриста – вспоминал всё реже и реже. Как это всё-таки благородно – спасать людей от болезней и боли! Очень благородно… Вот и его «ноу-хау» – «труба Рига» – уже растиражирована среди десятков экипажей. Мелочь, невзрачная «рацуха»… А сколько удобств! К медицинскому судну, на его выступающую для малых нужд часть, крепится резиновый шланг от стиральной машины «Рига». Судно стоит под кроватью, а раструб шланга одевается на фаллос… Вот и вся недолга! Корабельные врачи с почтением здоровались с Антон Палычем. А славу Антон Павлович любил. Любил! И ещё он любил деньги. Кто же этого не любит? – возразите вы. И правильно. Но именно эти два предмета – слава и деньги – натолкнули его на мысль стать зубным техником. И лелеял, лелеял мечту Антон Павлович. Втайне носил её у самого сердца.
Больной заёрзал и еле слышно прошептал:
– Жжёт… Жжёт…
Доктор секунду потратил на показания приборов. Стрелки не двигались, отмечая стабильность работы сердца.
– Где, где жжёт? – спросил доктор.
– Там…
Доктор понял, что жжёт орган, к которому было подсоединено судно. Он резко отдёрнул простынь и снял раструб. Мужское хозяйство Кивко было пунцово-красным. Опытный глаз старшего лейтенанта безошибочно поставил диагноз: химический ожог.