– Русский, значит? – доктор поддержал матроса под локоть, так как тот заскользил тапками по обледенелой аппарели пирса. – Ты вот что, русский, в госпитале веди себя прилично, без дембельских закидонов. Понял?
– Ага, – обнадёжил Кивко.
– Не «ага», а «есть». Пока ещё служишь… Агакает он!
– Есть! – весело ответил матрос, открывая дверь «скорой помощи».
– Через два дня проверю… в госпитале. Удачи!
Доктор захлопнул дверь, и машина тронулась, обдавая его бензиновым выхлопом.
Подводная лодка, прибывшая с моря и надёжно отшвартованная у пирса, напоминала разряжаемую новогоднюю ёлку. Уставшие и малоразговорчивые подводники угрюмо «гасили свечи и снимали гирлянды», а сама красавица их мало интересовала. По отсекам ещё гулял тёплый дух неутомимого веселья, но этот дух уже не пах оранжевыми мандаринами и дымными хлопушками… Бал окончен. И было немного печально… И только верхний вахтенный, облачившись в овчинный тулуп и валенки, мялся старым сторожем на трескучем морозе, прижимая автомат и сдувая конфетти-снежинки с высокого воротника. И вход в рубку боевой субмарины напоминал бестолковую железную калитку на складе ёлочных украшений в середине января.
Доктор спустился вниз, прошёл в первый отсек и открыл дверь своей каюты. Койка, застеленная темно-синим одеялом, криво улыбнулась двумя параллельными полосами.
Старший лейтенант взбил тяжелую ватную подушку, расстелил поверх носовой платок и лёг, не снимая РБ. С сетки верхнего яруса в ногах свешивался белый длинный шнурок. «Глист повесился!» – подумал доктор и тут же заснул. Уснул тихо и спокойно. Так можно заснуть, только отработав четверо суток и ни на минуту не сомкнув глаз.
Рассказы
Родился в 1952 году в военно-морской семье. Рос в этом же окружении.
Учился в образовательных учреждениях различных военно-морских баз, после окончания которых лейтенантом вернулся в родные края. Подводным прошлым (в настоящем) гордится, но не хвалится. Пожизненный североморец, хотя заканчивал службу в Севастополе. В литературном творчестве твердых ориентиров не имеет.
Sic tranzit gloria mundi.
Дорога, хорошо знакомая с детства, не утомляла, но и не возбуждала – она была по-летнему сухой, и ее пологие асфальтовые повороты хорошо просматривались далеко вперед, а по обеим сторонам тянулись покрытые брусникой сопки, плавно переходящие друг в друга. Водитель шоколадной «троечки» – флагманский химик дивизии атомных лодок – «общением» не досаждал. Как ни странно, пистолет в кобуре, надетой прямо поверх лейтенантского пальто, тоже вносил свою долю в создание атмосферы умиротворенности.