Молодой чернявый и горбоносый парень, как раз из той группы к которой я шел, уставился в упор на журналистку полным животного страха безумным взглядом. Его видимо привлекли издаваемые телефоном электронные звуки. Всего какие-то доли секунды я видел его сочащиеся запредельным ужасом глаза, а потом он вскочил и одним прыжком оказался рядом с шарахнувшейся от неожиданности девушкой. Жилистая мужская рука без труда вырвала из ее слабых пальцев мобильник. Затем ополченец с размаху бросил телефон на пол и принялся остервенело топтать его подкованным каблуком армейского ботинка.
— Что вы делаете?! — в голос заверещала журналистка, как только к ней вернулся дар речи. — Вы с ума сошли!
Подняв на нее горящие бешенством глаза парень заорал девушке прямо в лицо, в неконтролируемой злобе брызгая слюной:
— Сука! Дура траханная! Тебе чего, зараза, жить надоело?! Ракеты на нас навести решила?! Овца долбанная!
Тут же у меня в голове что-то щелкнуло и стало на место. Да, действительно, есть такие ракеты и управляемые снаряды, которые могут наводиться по сигналу работающего сотового телефона и точно прилетать туда, где находится тот, кто по нему говорит. Подобной штукой в свое время убили Дудаева, наверняка такие имеются и у грузин.
— Вы что делаете?! Дурак! Кретин! Животное! — верещала так ничего и не понявшая девушка, пытаясь вцепиться парню в лицо длинными накрашенными ярко-красным лаком ногтями.
Ополченец грубо отшвырнул ее в сторону, так что она, не устояв на ногах проехалась по полу. Это явно было уже чересчур и я невольно шагнул вперед, оказываясь перед ним.
— Не стоит поднимать руку на женщину, это не красит настоящего воина.
— А, русский!
Он как будто бы даже обрадовался тому, что у девчонки вдруг появился защитник и теперь есть на ком выместить собственный страх и вызванную им ярость. Глаза его зажглись нехорошими огоньками, а правая рука сама собой легла на пистолетную рукоять болтавшегося на плече автомата.
«Черт, ну куда я опять влез?! Оно надо мне было?» — тоскливо подумал я, отступая на шаг и вроде бы случайно кладя руку на продетый в петли джинсов ремень, туда, где надежно скрытый от нескромных взоров полой куртки чутко дремал реквизированный у убитого ополченца пистолет.
Пальцы коснулись прохладной ребристой рукояти, придавая мне уверенности. Хотя если дело дойдет до стрельбы у меня не будет ни единого шанса, не будут же дружки этого горячего осетина просто сидеть и смотреть. И ведь эта овца-журналистка была по все понятиям действительно виновата, вполне могла навести своим дурацким звонком на нас удар грузинской артиллерии, а вот поди же ты, сработали в душе древние комплексы, захотелось поиграть в благородство. Вот сейчас похоже ты, батенька и доиграешься…