— Как нет?! Как?
И вдруг ясно понимаю, как именно человека может не быть. Так ясно, что вцепившиеся в Русланову куртку пальцы сами собой разжимаются, теряют злую энергию, позволявшую держать захват. Он мягко отстраняется и бормочет быстрой скороговоркой, словно желая побыстрее выплюнуть эти слова:
— Не послушал меня, еще в самом начале полез в комнату, к окну. Оттуда виднее. Всего одна пуля, точно в лоб… может быть снайпер, может просто случайно так вышло. Сразу насмерть, — он трясет головой, как пловец, пытающийся избавиться от попавшей в ухо воды, он вытрясает из головы память о том, что увидел войдя в комнату, где лежал раскинув руки Артур, только начинавший жить мальчишка. — Пойдем, я тебе покажу.
Он пихает меня обратно в кухонный коридор. Переход от слов к действиям так резок и внезапен, что я сначала решаю, что Руслан хочет мне показать мертвого Артура и еще удивляюсь, почему тогда он тащит меня обратно на кухню. Оказывается дело вовсе не в этом. С кухни хорошо виден оставшийся стоять посреди улицы танк.
— Смотри, — горячечно шепчет мне в ухо ополченец. — Видишь у него сзади и чуть сбоку на башне ящик прилажен?
— Ну?
Действительно на приплюснутой башне танка торчит какой-то хитро изогнутый короб, даже чуть-чуть другого цвета, чем весь остальной корпус.
— Ты должен будешь его сбить? Понял? Под ящиком нет защиты, и броня там тонкая. Если ты его собьешь, я ударю туда второй «мухой». Тогда все должно получиться, понял? Только надо все делать быстро и очень точно попасть.
— Да его же почти не видно отсюда? Как я попаду?
— Почему отсюда? — криво улыбается мне Руслан. — Отсюда нельзя стрелять, себя же пожжешь обратным пламенем. Держи «муху» и пошли со мной!
Бегу следом за ним вниз по лестнице, за спиной периодически грохает танковая пушка, почти непрестанно ревет пулемет. Даже не могу выразить словами, как мне в этот момент страшно. Но я упрямо бегу вслед за напарником, не глядя по сторонам, уперевшись взглядом в его полинявшую камуфляжную куртку, щедро присыпанную обвалившейся известкой. У выхода из подъезда Руслан приостанавливается, опускается на колени и осторожно всего в треть лица высовывается наружу. Тут же прячется обратно и ждет. Я тоже жду неизвестно чего: выстрелов, криков, воя гранаты из подствольника… Но ничего не происходит, и тогда ополченец рискует выглянуть снова, на этот раз осматриваясь внимательно, намечая пути дальнейшего движения. Наконец поворачивает ко мне неестественно бледное лицо.
— Сейчас быстро бежим через двор. Ты сразу за мной, не отставай. Попробуем выскочить на параллельную улицу и обойти его по ней.