Я принялся их рассматривать исподтишка, с каким-то нездоровым болезненным любопытством гадая, как сложатся дальше их судьбы. Естественно в первую очередь мое внимание привлекла молодая осетинка, прижимавшая к груди девочку лет трех-четырех с широко распахнутыми испуганными глазами. Ребенок сидел на коленях у матери абсолютно неподвижно, словно боясь шевельнутся. А женщина что-то нашептывала девочке на ухо, ласково покачивая ее хрупкой тельце в такт движению машины. Она сама была еще совсем девчонка по нашим меркам, вряд ли ей было даже двадцать лет, а вот поди же ты, уже мать и жена. Они тут очень рано выходят замуж, двадцати пятилетняя невеста будет уже считаться перезрелой старой девой. Интересно, а ее муж платил за нее калым? Говорят в селах этот обычай до сих пор существует, и носит вовсе не формальный характер. Кто-то из парней рассказывал, что за хорошую невесту жених должен заплатить сумму равную цене нового легкового автомобиля. Деньги для нас просто фантастические. Потому обычно у них мужья намного старше жен. Вот и у этой тоже.
Я с неудовольствием оглядел сурового вида горца с недельной щетиной на лице, на плечо которого опиралась привлекшая мое внимание девушка. Тот сидел прямой, как палка и тупо смотрел прямо перед собой, ни на жену, ни на дочь он не обращал никакого внимания, просто сидел и смотрел в задний борт остановившимся взглядом. «Ему, наверное, лет сорок, не меньше», — неприязненно подумал я, представляя, как он дотрагивается до обнаженного тела своей юной жены, как властно подминает ее под себя, как входит в нее покорно разводящую ноги… Меня даже передернуло, а где-то внизу живота сладко заныло, нестерпимо захотелось прикоснуться к сидящей совсем рядом, стоит только руку протянуть, девушке. Даже рука уже сама собой потянулась было, поправить выбившуюся из под темного платка на ее голове непокорную прядку волос. Нет, нельзя! Я резко отдергиваю дрожащие от вожделения пальцы. Здесь подобных вольностей, что вполне сошли бы с рук где-нибудь в российской глубинке допускать нельзя категорически, здесь особые понятия о мужской и женской чести и за подобное прикосновение можно очень дорого заплатить и при этом вовсе не будут иметь значения ни мой автомат, ни орава вооруженных сослуживцев вокруг. Этот насупленный похожий на угрюмого пса-волкодава мужик просто перегрызет мне горло, вон как зыркнул исподлобья, а девчонка, как пить дать, примется ему в этом активно помогать, несмотря на то, что я вроде как сейчас их защитник и спаситель.
Я старательно прячу глаза, делаю вид, что страшно заинтересован чем-то замеченным на горном склоне, даже прищуриваюсь будто что-то никак не могу рассмотреть. Нет, ребята, вам все только показалось, вы мне вовсе даже не интересны… Нет, что вы, ни в коем разе… Как раз и посмотреть есть на что. Мы въезжаем в грузинское село. Эредви, так кажется оно правильно называется на их певучем мелодичном языке. Село по здешним меркам довольно большое, здесь компактно проживает больше тысячи грузин. Говорят раньше жили бок о бок с ними и осетины. Совсем недавно, еще несколько лет назад. Теперь больше не живут и вряд ли уже когда-нибудь будут жить. «Уралы» стараются лишний раз не снижать скорости, здесь нас не слишком-то жалуют, то и дело ловлю на себе неприязненные, а порой и откровенно угрожающие взгляды редких прохожих. Такое впечатление, что они знают, куда и зачем мы ездили и кого сейчас везем по их главной улице. Хотя откуда бы им знать? Беженцы предусмотрительно пригибают головы, стараются вести себя тише воды, ниже травы, лишь бы их не заметили. Наконец мимо мелькают крайние дома, бросается напоследок в глаза какая-то вывеска с непонятной грузинской лозой выписанными буквами. Вот пожалуйста, полюбуйтесь. Даже писать по-русски мы уже не желаем!