"Судьба", – повторила Лиса про себя, как будто пробуя это слово на вкус, и одновременно осознавая, что все дальнейшее случится или не случится, только потому, что так решила она.
"Судьба", – она улыбнулась рыцарю Персивалю, поставила бокал с недопитым вином на стол, и одним невероятным, но таким на самом деле естественным для нее "движением" остановила время.
Сукин сын! – казалось, слова сами собой срывались с губ. – У тебя что, Виктор Корф, все в одну музыку уходит?
Как в свисток, Лиса, – неожиданно улыбнулся Виктор, которому, похоже, ее ярость пришлась по душе. – Как в проклятый свисток.
Сукин сын! – но уже совсем с другим выражением повторила она про себя, глядясь в его неожиданно ожившие глаза и видя там, как в двух серых зеркалах, свое сдвоенное отражение, в котором образ Деборы Варбург самым причудливым образом сочетался с образом другой Деборы, той, что впервые увидела себя в зеркале, висящем в кофейне Гурга. – Сукин сын…"
И ей вдруг захотелось проверить, так ли верно передал ее вещий сон вкус того несостоявшегося поцелуя, но объяснение еще не закончилось, и вешатся ему на шею только потому, что он соизволил наконец ей улыбнуться, она не желала. Впрочем, в физическом смысле это было и невозможно. Виктор все еще находился на улице, сделав один только шаг с тротуара на проезжую часть – прямо под колеса замершего в порыве движения серебристого Порше, а Лиса оставалась в ресторанном зале, успев "за это время" лишь обернутся лицом в его сторону. А вокруг них застыли в незавершенных движениях люди и машины. И голубь, вспорхнувший с карниза гостиницы и так и не долетевший даже до середины улицы, завис в окаменевшем воздухе в полуразмахе крыльев. И вино, которое официант начал было наливать в бокал тощей старухи с нерядовыми бриллиантами на иссохшей груди, никуда не пролилось, образовав искрящийся на свету, витой темно-рубиновый – "богемского стекла" – столбик. И даже электронные импульсы – "Внимание! Тревога!" – никуда не улетели, потому что и субатомные частицы тоже подвластны законам времени. Возможно, это происходило сейчас только здесь, в гостинице и на прилегающих к ней улицах, но, Лиса ничуть не удивилась бы, узнай, что вырвала из потока времени весь большой Берлин или погрузила в безвременье своего "личного мгновения" всю Германию, или даже весь мир. Но, так, или иначе, здесь и сейчас, свободой движения обладали только она и он. Одни они, да, еще, быть может, нейтрино – если Лиса правильно поняла ту давнюю статью в журнале "Знание-Сила" – вообще, кажется, избавленные от каких-либо физических обязательств. Впрочем, нет. Не успев насладиться возникшим у нее неожиданным и вполне сказочным образом, Лиса обнаружила, что они с Виктором не одиноки. Оказывается, и кроме них существовали люди, способные оспорить непреложные законы природы. Кайданов, остановленный ее безумной волшбой на полушаге, невероятным усилием воли, от которого, казалось, зазвенел даже остекленевший недвижный воздух, взломал сковавшую его глыбу времени и, резко развернувшись, с совершенно уже звериным рычанием, обнял свою обратившуюся в "соляной столб" женщину.