Дядя ничего не сказал о ее характере, но отметил, что "сила" в ней чувствовалась. Через несколько месяцев пребывания в замке дядя стал как-то по-особенному "замечать" ее, хотя, принимая во внимание ее внешность, скорее следовало бы ожидать обратного. Да и она оказалась явно не из тех, кто остается безразличным к подобного рода знакам внимания...
Однажды она пришла к дяде и сказала, что ждет от него ребенка. Дядя воспринял это сообщение достаточно спокойно, во всяком случае до тех пор, пока не понял, что она ожидает его женитьбы на ней.
Узнав про это, он буквально взбеленился, обозвал ее шлюхой и приказал покинуть его дом сразу же после родов.
С этого момента вместо ожидаемого с ее стороны отчаяния или задумчивости слуги в доме стали замечать, что она начала что-то напевать себе под нос по-валлийски, одновременно исксса и с любопытством поглядывая на дядю. Это почему-то напугало его. Он распорядился переселить ее подальше от его комнат, в дальнее крыло замкз, и нанял новую экономку.
Когда ребенок появился на свет, дяде сказали, что женщина умирает и просит его прийти. Испуганный и страдающий, он по длинным и малознакомым коридорам прошел в ее комнату. Увидев его, женщина начала что-то бессвязно бормотать, не отрывая взгляда от дяди. Казалось, будто она зубрит какой-то урок. Затем, остановившись, она потребовала, чтобы ему показали ребенка.
Это был мальчик. Сиделка - и дядя это заметил - держала его на вытянутых руках с брезгливостью, почти с отвращением.
- Это ваш наследник, - хриплым, дрожащим голосом проговорила роженица. - Я сказала ему, как надо себя вести. Он будет мне хорошим сыном и ревностно отстоит свое право на существование. - С этими словами она разразилась потоком диких ругательств, что-то кричала о проклятии, олицетворенном ее сыном и смертельном для всякого, кого дядя сделает своим наследником через его голову.
Наконец ее голос затих, она откинулась на подушки, обессиленная и измученная.
Дядя уже собирался было выйти из комнаты, когда сиделка шепнула ему, чтобы он посмотрел на руки младенца. Разжав пухлые беспомощные кулачки, она показала ему, что на каждой руке средний палец имел на одну фалангу больше, чем на соседних пальцах.
Здесь я не удержался и перебил дядю - вся эта история действовала на меня со странной силой, причина которой, видимо, крылась в настроении рассказчика. Дядя явно страшился, ненавидел то, о чем сейчас говорил.
- Ну и что все это значило? - нетерпеливо спросил я. Эта лишняя фаланга?
- Мне понадобилось немало времени, чтобы разобраться в этом, - ответил дядя. - Мои собственные слуги, видя, что я не понимаю, почему-то не захотели мне ничего рассказывать. Но как-то я встретился с одним доктором, и тот сообщил мне, сославшись на старуху-знахарку, что... В общем, он сказал, что люди, родившиеся с такими руками, временами превращаются в оборотней. По крайней мере, - добавил дядя после некоторой паузы, - так считает большинство людей.