Берия сидит грустный, будто у него сладкую булочку отняли.
– Ты не расстраивайся, Лаврентий, – Сталин говорит. – Мне Капица прямо так и сказал, мол, этот гений правда гений, очень полезный для обороны Родины, но вообще-то законченный раздолбай. Дурак дураком… А у нас статьи нет дураков расстреливать. Можно ее ввести, конечно, но не сделает ли из этого советский народ ошибочных выводов?
Берия думал-думал и вдруг спрашивает жалобно так:
– Скажи, Коба, если Ландау – дурак, выходит, он мог ошибиться в расчетах? И мы не фашисты?
Сталин глядит на него с тоской во взоре, как на бедного родственника, и говорит:
– Иди уже, Лаврентий. Без тебя тошно. Погоди, я на твою цидульку резолюцию наложу, чтоб тебе два раза не бегать.
Накорябал что-то на анонимке про Ландау, Берии отдал, сам Поскребышеву свистнул, чтобы уборщицу прислали осколки Мавзолея Ленина с пола собрать. И погрузился в текущую работу с документами. Как раз ему последнюю статью Троцкого принесли, да еще с портретом. Сталин сразу портрету рога пририсовал, на душе малость потеплело. Пару абзацев прочел, выругался, Троцкому топор в черепе дорисовал и чувствует: жить стало лучше, стало веселей.
А Берия к себе в кабинет шагает, страдает морально, все думает, ошибся Ландау или нет про советский фашистский строй, а то уж больно уклончиво ответил Коба на этот вопрос. Потом встрепенулся: что за резолюция на анонимке? Глядит. А там написано:
«Дурака Ландау посадить на год, чтобы поумнел. Потом отдать в распоряжение тов. Капицы, пусть еще поучит уму-разуму. Ответственный за поумнение дурака Ландау дурак тов. Берия. Как же я вас всех, идиотов, ненавижу! С горячим фашистским приветом, И. Сталин».
Давным-давно, еще при Сталине, когда в стране порядок был, приходит народный комиссар внутренних дел Берия с работы домой. А дом у Лаврентий Палыча – полная чаша: самовар с медалями, комод с шестью слониками, кровать с пуховыми перинами, над кроватью расписной ковер, на ковре сабли да револьверы развешаны, коллекция. И еще у Берии стол обеденный, как положено, на сорок восемь персон да с резными ножками. А ножки полые внутри, одна набита доверху золотыми червонцами, другая – английскими фунтами, в третью Берия стотыщ советских денег кое-как молотком заколотил, чуть не треснула. Жалко, четветая насмерть прикручена, а то бы и туда чего полезного напихал.
Заслуженный предмет мебели, с историей, раньше за ним тоже какой-то нарком внутренних дел сиживал, пил-гулял-веселился. Берия этот стол на складе вещественных доказательств отыскал. Чуть не надорвался, пока домой тащил.