Ну я влип, Берия думает. Это ж надо так нарваться! Но чтобы виду не подать, заявляет:
– Лучше бы тогда Лазарь сапоги шил. Он ведь умеет, я в партийной характеристике читал. А то сапог приличных днем с огнем не сыщешь.
– Да шил он мне когда-то, дрянь сапоги. Руки кривые, как у вас у всех. Поэтому будет копать, я сказал! Понял?
– Так точно, Коба, понял. А чего он копает-то, узнать можно?
– Нельзя, – говорит Сталин строго. – Все тебе расскажи. Чего надо, то и копает. Ты лучше присядь, Лаврентий, разговор есть.
Берия на краешек стула осторожно садится, а Сталин опять в свою бумажку смотрит. И начинает так негромко, даже ласково:
– Давно уже работаешь, Лаврентий, присиделся к месту, понял, что к чему… Ага?
– Да чего там давно, Коба, только освоился…. – Берия бормочет.
А сам припоминает судорожно, как часто наркомы внутренних дел менялись, то ли каждый год, то ли в полгода раз. Чует, добром разговор не кончится, проклинает уже себя, что на эту должность позарился. Но уж больно хотелось дом – полную чашу, когда и самовар, и ковер, и комод со слониками, и стол обеденный на сорок восемь персон. Верно говорят, жадность фраера сгубила, думает Берия. Сейчас как свистнет Хозяин – а за дверью Каганович с лопатой. Заодно и закопает.
– Освоился, освоился… У меня к тебе, Лаврентий, несколько вопросов таких… Неожиданных. Отвечай быстро, не задумываясь, договорились?
– Как прикажешь, Коба.
– И прикажу, прикажу… – говорит Сталин до того ласково, хоть вешайся, а сам лампу настольную разворачивает так, чтобы свет прямо в глаза подследственному. Набрался опыта в царских застенках. – Доложи-ка мне, Лаврентий…. А револьверов у тебя много?!
Берия аж на стуле подпрыгнул.
– Да полным-полно, – говорит. – Штук двадцать. Я же их собираю, сам знаешь.
– Отвечай строго по существу. Винища сколько бутылок?
– Ой… Ну сколько в погреб влезло, где-то тыща.
– Та-ак, пока все сходится… – говорит Сталин, и не поймешь, то ли доволен он, то ли наоборот сердится. – Папиросы, сигареты?
– Слушай, не считал, – честно Берия отвечает. – Ну тоже где-то под тыщу пачек, запасся на черный день, ты ведь помнишь, как было раньше с табаком, чуть ли не мох курили!
– Не бейте на жалость, товарищ Берия!
Ой, мама, думает Берия, это конец. Хоть в окно прыгай, да некуда бежать, здесь тебе не царская Россия, повсюду родная советская власть.
– Револьверы он, значит, собирает… А антиквариат?
– Да я не особо по этому делу. Ну завалялось кое-что в сарае. Картинки там, скульптурки.
– Иконки… – Сталин подсказывает.
– Какие иконки, я коммунист! И вообще зачем мне старье всякое? Дома только самовар, ковер да шесть слоников.