– Стой! Что ты собираешься делать! – воскликнула Саттия. – Ты хоть понимаешь, что это такое?
Но Бенеш уже сделал несколько качающихся шагов вперед и швырнул ожерелье в сторону города. Костяшки вновь клацнули друг о друга, причем звук этот прозвучал очень громко, и начали расти. Ожерелье растянулось неправдоподобно огромной дугой, охватив часть Терсалима, и засветилось алым огнем.
На берегу закричали, ученики Харугота одновременно повернули головы, но сделать ничего не успели.
– Ого… – вырвалось у Гундихара, когда один из пламенеющих зубов, ставших размером с бочку, коснулся земли, и вверх рванули языки багрово-рыжего, увенчанного дымом огня. На голой почве, усыпанной пеплом, гореть было нечему, но пожар с рычанием пополз в стороны.
Связывавшая костяшки веревка куда-то исчезла, и остальные зубы полетели дальше. Один врезался в стену, и большой фрагмент ее с рокотом обвалился. Другой шлепнулся в реку, и в темное небо вздыбился фонтан перевитой струями огня воды. Третий поджег один из стоявших у дальнего причала кораблей, и тот мгновенно стал исполинским факелом.
Вопящие матросы начали прыгать в Теграт.
Прочие зубы достигли Терсалима, и в городе один за другим принялись вздыматься столбы пламени.
– Эй, заешь тебя черви, ты чего творишь? – рявкнул Богалак. – Да я тебе, сосунку колдовскому, голову отрежу!
– Стой! Стой! – Олен едва успел схватить старого сотника за руку. – Ты разве не видишь, что он не в себе?
Бенеш и вправду выглядел совершенно безумным. Его пошатывало, глаза смотрели в разные стороны, а лицо корчило так, словно десятки разных чувств норовили отразиться на нем одновременно – гнев, жалость, похоть, страх…
– Это ожерелье впитало смертную силу Шахревара, – сказала Саттия, морщась, как от боли.
Все стало ясно. Умирающий чародей способен совершить такое, о чем ранее не мог помыслить. И если он, расставаясь с жизнью, вложил свою мощь в какой-либо предмет, то она рано или поздно вырвется, достаточно «спустить тетиву» несложным заклинанием. А вот как вырвется – это зависит от желания, что одолевало умирающего перед смертью. Если он мечтал о чем-то прекрасном, то смертная сила может исцелить, осушить болото или вырастить лес на месте пустыни.
Шахревар же думал только об одном – как уничтожить врага.
И сейчас его ненависть, боль и ярость вырвались на свободу, сокрушая ни в чем не повинный город.
– Может, попробуем пробиться? – предложил Харальд. – Пока им не до нас.
– Уже до нас, – отозвался Олен и махнул мечом, отражая прилетевшую с берега стрелу.
Ученики Харугота, надо отдать им должное, быстро справились с бушевавшим рядом с ними пожаром. Огонь погас, точно его залили невидимой водой, стали видны ряды воинов, готовые к стрельбе лучники. Благодаря горевшему кораблю стоявшие на причале роданы превратились в прекрасную мишень.