Острие длинного и тонкого меча вонзилось в горло воину, перерубило кадык.
Раздался звон, плеск, завопил что-то торжествующее Гундихар, а затем Олена поглотила круговерть боя. Он атаковал, защищался, уходил от чужих выпадов; видел плавные, стремительные движения Харальда, который перемещался так, что иногда пропадал из виду; наблюдал уверенные удары сельтаро, отлично владевшего клинком.
Иногда удавалось бросить взгляд на гнома или старого сотника, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Но все, находившееся за пределами небольшого пятачка, где шло сражение, будто исчезло в туманной мгле, пропал берег, ученики Харугота, горевший Терсалим…
Сгинули мысли, остался только меч в руках, соратники рядом и враг напротив.
Ледяной клинок порхал из стороны в сторону, по лезвию его текли синие и голубые блики. Когда сталкивался с мечами хирдеров, издавал легкий досадливый перезвон, перерубал их, точно сухие ветви. Рендаллу казалось, что оружие в руке пульсирует, будто живое, алчно поглощает текущую по нему кровь и само наносит удары, от которых нет ни защиты, ни спасения.
Воины гарнизона гибли один за другим, но не ослабляли напора. Они шли по телам соратников, топча убитых и раненых, и глаза их горели злым фанатичным огнем, словно у одержимых.
Похоже, их гнало в бой заклятие.
Сколько это продолжалось, Олен сказать не мог, но в один момент он понял, что начинает уставать. Руки повиновались с некоторым трудом, и невесомый ранее меч стал тяжелеть.
– Когда же они кончатся?! – воскликнул Харальд, и в голосе его прозвучали досада и удивление.
Гундихар больше не рычал и не кричал, а просто отмахивался «годморгоном», и его забрызганная кровью борода превратилась в уродливый колтун. Эльф сражался так же расчетливо, а вот Махрид Богалак пошатывался, на его шее виднелась небольшая рана, и вторая, более серьезная, имелась на боку.
Луна укатилась за горизонт следом за солнцем, подожженный корабль догорал, и со всех сторон надвигалась тьма, которую рассеивали только бушевавшие за городской стеной пожары.
– Никогда, – ответил Олен, чувствуя, что еще немного, и грудь его лопнет. – Бенеш, скоро ты?
– Сейчас… – пришел ответ такой слабый, что его можно было принять за шорох ветра над водой.
И в следующий момент испуганная ночь шарахнулась в стороны. Трепещущее зарево цвета весенней листвы ударило вверх, заставило Рендалла на миг ослепнуть. Начатый удар он довел до конца, ничего не видя перед собой, и только по негромкому хрусту понял, что попал.
Плававшие под веками пятна исчезли, и Олен смог оглядеться.