— Так точно, сэр!
— За ночь-то не передумаешь? Не станешь завтра следователю в жилетку скулить?
— Никак нет, сэр! — Уэйт отлично понимал, куда клонит Магвайр, на что намекает. Он знал, что такой же разговор уже был у сержанта или непременно будет и с другими солдатами. — Никак нет, сэр, — повторил он снова. — Я уверен, что не забуду!
— Я тоже, парень, в этом уверен. — Выбросив руку, Магвайр вдруг захватил солдата крюком за шею, рванул на себя, швырнул на пол. — Запомнишь эту ночь, подонок! На всю жизнь запомнишь!
— Так точно, сэр!
— А ну-ка, двадцать пять отжиманий, червяк! Без отдыху!
Упираясь руками в пол, Уэйт начал делать упражнение, громко считая каждое отжимание. На шестнадцатом счете Магвайр наступил ему ногой на голову, прижал лицом к полу. Солдат лежал молча, боясь пошевелиться…
— Так что же ты завтра заявишь следователю?
— Сэр, — Уэйт с трудом, как мог, повернул лицо, чтобы ответить, — я ничего не скажу ему. Ничего, сэр.
— Уверен?
— Так точно, сэр!
Он почувствовал, что подошва башмака сержанта соскользнула с его головы, вздохнул с облегчением…
— Давай дальше, червяк.
При счете «двадцать пять» Уэйт остановился.
— Чего стал? Ну-ка, еще пять раз за морскую пехоту!
После этого Магвайр заставил его делать приседания, потом подскоки, приказал ползать «гусиным шагом» до двери и обратно, потом вдоль стен и снова до двери и назад.
Пот заливал солдату глаза, руки и ноги стали как свинцовые, тело отказывалось повиноваться. Болела даже кожа, ныло внизу живота, разламывало поясницу. Потеряв всякое представление о времени, из последних сил выбрасывал он, как заводной, то одну ногу, то другую, старался как можно прямее держать спину, не опускать руки, взятые взацеп за головой. Только непроизвольный хриплый стон раз за разом вырывался из пересохшего рта, да свистящее неровное дыхание выдавало, как ему было тяжко напрягать остатки сил и воли.
— А ну, кончай скулить! — прикрикнул Магвайр.
— Есть, сэр, — с трудом прохрипел Уэйт.
— Теперь понял, недоносок, что значит раскрывать хайло свое поганое?
— Так точно, сэр!
— Попробуй только забыть про это! Пожалеешь, черт бы меня побрал, что и на свет появился. Ясненько, червячина?
— Так точно, сэр. — В пaxy так рвало, что казалось, уже нет никаких сил терпеть боль. Хотелось упасть на пол, кататься и выть. Уэйт закусил губу. Нет! Никогда! Он никому и ничего не скажет! Ни за что на свете! Никогда! И этого урока не забудет. На всю жизнь.
— Встать! — рявкнул сержант.
Солдат медленно выпрямился, слегка покачиваясь, затем вытянулся перед сержантом. Услышал вдруг, как за дверью проскрипела половица — видно, проходил дневальный. На какое-то мгновение скрип затих, потом раздался снова, уже удаляясь…