— Ты хорошо умеешь убегать от проблем, — заметил Оливер Лютиену, когда они оказались вдалеке от стены Кэр Макдональда.
Лютиен с любопытством оглядел своего крошечного спутника, не понимая, что тот имеет в виду.
— По-моему, мы отправляемся за проблемами, — сказал он, — а вовсе не от них.
— Битва с циклопами — это вовсе не проблема, — разъяснил Оливер, — или, во всяком случае, не та проблема, чтобы ее бояться.
Лютиен подозрительно уставился на него, ожидая, что за этим последует.
— Но ты очень ловко избегаешь проблем другого рода, более тонких и болезненных, — объяснил Оливер. — Сперва ты отправляешь Кэтрин в Порт-Чарлей…
— Но она сама вызвалась, — запротестовал Лютиен, — она настаивала на этом!
— А теперь ты устроил так, что будешь отсутствовать, возможно, две недели, — продолжал без колебаний хафлинг, игнорируя его протесты.
Однако протесты не возобновились, потому что Лютиен осознал справедливость предъявленных обвинений.
— Да-да, — ворчал Оливер, — как биться на мечах — так ты герой, но в любви — увы…
Лютиен собирался спросить, что за глупости болтает хафлинг, и сурово отклонить его нападки, но тут же сообразил, что это следовало сделать раньше.
— Как ты смеешь? — резко спросил юный Бедвир, и Оливер понял, что зацепил его за больное. — Что ты знаешь об этом? — требовательно спросил Лютиен. — Что ты вообще в этом понимаешь?
— Я весьма опытен в вопросах любви, — холодно сообщил ему хафлинг.
Лютиен взглянул на своего товарища ростом в три фута, и на его лице отчетливо отразилось сомнение.
Оливер негодующе фыркнул.
— Глупый мальчишка, — сказал он, щелкнув пальцами, — в Гаскони есть поговорка, что купца оценивают по его кошельку, воина — по его оружию, а любовника — по его…
— Оливер! — перебил Лютиен, густо краснея.
— …сердцу, — закончил хафлинг, с любопытством глядя на шокированного юношу. — И откуда только у тебя такие грязные мысли?
— Я просто подумал… — запинаясь, начал Лютиен, но остановился и безнадежно махнул рукой. Тряхнув головой, он послал Ривердансера в легкий галоп и обогнал Тредбара.
Оливер напрягся и погнал своего пони, чтобы поравняться с могучим конем.
— Ты сам не понимаешь своего сердца, друг мой, — сказал он, снова двигаясь бок о бок с Лютиеном. — Поэтому ты бежишь, но невозможно убежать от самого себя!
— Поэт Оливер, — сухо заключил юноша.
— Ну, меня обзывали и похуже.
Лютиен промолчал, и Оливер тоже оставил эту тему, но, хотя разговор закончился, мысли Лютиена все время возвращались к нему. Его действительно мучили страсть и чувство вины, он любил и Кэтрин, и Сиобу, но по-разному. Он не сожалел о своих отношениях с полуэльфийкой — как он мог вспоминать эти прекрасные моменты с грустью? — и все-таки ему никогда не хотелось причинить боль Кэтрин. Никак, никогда, ни за что. Его просто захлестнуло возбуждение долгой дороги, большого города, зреющего мятежа. Бедвидрин и Кэтрин, казалось, отодвинулись на миллион миль и миллион лет.