Но все зависит от точки зрения. Сейчас подсвеченный снизу парус казался алым.
Было уже около одиннадцати, когда на пирсе возникли две знакомые фигуры. В стороне от них появилась и третья: Саша.
— Все зависит от точки зрения…
Я услышал спокойный, самодовольный голос Сергея и подумал: они неплохо провели время.
V
Честно говоря, сегодня мне просто смешно.
«Сегодня» — означает год спустя. Сейчас, год спустя, я перечитываю дневник, только что прочитал о том, как мы блуждали возле Меганома, дошел до «вечера в Гель-Гью»… Сейчас для меня очевидно: никаких серьезных причин для ссоры у нас с Сергеем не было. Да их и не могло быть в те счастливые дни!..
Ссора тем не менее была. Объяснить этот факт я могу лишь тем, что основательных причин для возникновения ссор, а также драк, скандалов и войн никогда и не требовалось; и еще, может быть, тем, что мы были детьми тогда — не по возрасту, а по принадлежности к раннему, детскому, еще и не переходному периоду путешествия. И вели себя соответственно.
Так или иначе, но после вечера в Гель-Гью мы с Сергеем крупно поговорили. Даже очень крупно. Это был полный разрыв.
Не лучше обстояли дела у Саши с Даней.
Указанные обстоятельства отразились и на дневнике. О последнем переходе по Черному морю — из Феодосии в Керчь — в нем нет ни слова.
Вести путевые записи в море нелегко и без конфликта соавторов. При наличии конфликта — практически невозможно.
Сейчас, задним числом, я с улыбкой вспоминаю — с улыбкой и легкой грустью, ибо все это позади, — как проходит даже мирный писательский день на яхте.
На рассвете один из нас говорит:
— Что-то нет настроения… Я постою на руле, а ты пиши.
Он становится к штурвалу, а второй надувает резиновый матрац и не спеша, капитально укладывается. Тут же над творческим ложем возникает тень шкипера.
— Вы немного отдохните, — говорит Данилыч, — а потом, если хотите, можете подогреть завтрак.
Естественно, этот приказ надо выполнять немедленно. Тот, у которого с утра «нет настроения», сурово сдвигает брови. Всем своим видом он дает понять, что навигационная обстановка крайне осложнилась и передать штурвал в иные, менее надежные руки нельзя. Греть завтрак приходится второму, после чего вдохновение и у него пропадает. Он становится на руль, а первый ложится на матрац и мгновенно засыпает. Так проходит утро.
Днем, если все уже выспались, а до обеда еще далеко, процесс писания как будто налаживается. На руле стоит Даня или сам шкипер, а мы лежим на палубе покрываем страницы блокнотов неразборчивой вязью.
Но вот у одного из авторов родилась удачная, по его мнению, фраза. Он вскакивает, обегает вокруг каюты и зачитывает ее соавтору.