Вдвоем мы как-то справлялись.
Когда же пробежала между соавторами черная кошка, вечер в Гель-Гью оказался описан дважды, а потом в дневнике возник и зазиял творческий прорыв.
Помню только, что невесело было у нас на борту на подходе к Керчи. Устойчивые пары «Даня-Саша», «Сергей и я» распались. Внизу, в каюте, под тремя одеялами кашлял и потел Данилыч. Точно помню, как перед входом в порт он сердито сообщил нечто непривычное:
— Завтра хоть до двенадцати спать можете. День отдыха устроим. Я болен, вот оно!..
Глава 8 В конце первого акта
I
Утром стало ясно, что Данилыч выздоравливает.
— Подъем! — неслось над Чушкинским коленом Керчь-Еникальского судоходного канала. — Через два часа отходим!
— Куда отходим? — Я неохотно выглянул из спальника. — Который час?
Оказалось, что «уже девять». Вчера перед сном судовой врач накормил шкипера и жаропонижающим, и снотворным; иначе, конечно, было бы «уже шесть». Экипаж молчаливо бунтовал, продолжая спать, и Данилыч прибег к монологу…
Греческое слово «монолог» в энциклопедии определено как «прием классической драмы — речь, которую произносит одно из действующих лиц большей частью самому себе, чтобы выяснить положение и душевное состояние других действующих лиц».
Данилыч трактовал это понятие иначе. Наше положение и душевное состояние были ему предельно ясны. Нельзя также сказать, что речь капитана предназначалась самому себе; но и не нам.
Монолог был обращен к неким безличным «тем, кто», «им» и «некоторым». Это придавало ему черты публицистичности, пугающей широты. Шкипер ничего не утверждал, никого не обвинял — он лишь размышлял вслух и, как Гамлет, бился над неразрешимыми загадками бытия.
— Зачем идти на яхте тем, кто спит? — риторически недоумевал он. — А если дрыхнешь, то зачем идти на яхте? Сидели бы себе спокойно дома. Спать или плыть — вот оно в чем вопрос!
Начинать утро шекспировской трагедией невыносимо. Я спрятал голову в спальник, но сладкозвучные периоды, усиленные эхом от бетонной стенки дока, настигали и там. Не отличаясь особой убедительностью, они были необычайно занудны и потому быстро вели к цели. Я решительно полез из спальника.
Сергей тоже не спал — но и не шевелился. Мешок с его телом лежал на палубе. Готический нос судового врача был обращен к небу. Я отвернулся.
— Вот оно так, во сне и жизнь пройдет! — с новой силой воззвал Данилыч. — Из люка показалось заспанное лицо Саши. Через десять минут мы с ним уже брели по Керчи, разыскивая погранзаставу. Что касается Дани, то он даже не проснулся.
II
Освещенный солнцем, город лениво вступал в воскресенье. Несмотря на ранний час, заметно припекало. Немногие прохожие держались в тени домов.