В один из таких моментов я взглянул назад и почувствовал себя неуютно. Малый Дзендзик стал еще меньше. На игрушечном «Гагарине» что-то кричали, но плеск волн заглушал слова. По ветру, боком пронесло чайку.
— Пожалуй, хватит… — я вытащил кошку и развернулся. На яхту нужно было возвращаться в полный «мордотык». Я греб старательно, с отмашкой, считая гребки: ии-раз! ии-два! ии-рраз!!
Наконец с яхты начали долетать отдельные слова. Я опустил весла, прислушался… Они спрашивали, почему я так медленно гребу. Я ответил… Пока длились переговоры, лодку отнесло. И опять началось — ии-раз! ии-дваааа!! ии-раз!..
Когда через полчаса меня под руки втащили на борт, я был нашим единственным уловом…
«Миф» снялся с якоря и подошел поближе.
— У нас все в порядке! — прокричал Данилыч. — Вы идите, мы тут еще… отдохнем немного, вот оно! А потом вас догоним.
— До встречи! — донеслось в ответ. Ростовчане убыли. Мы завели мотор и начали бестолковыми петлями утюжить лагуну. Издевательски орали глупые птицы крачки. Обе кошки, выброшенные с кормы, пахали дно.
К берегу подошел катер рыбоохраны. Там с интересом выжидали, когда же наконец мы зацепим сеть. Но так и не дождались.
В полдень ежовые кошки были снова превращены в разводные ключи, и «Гагарин» покинул акваторию Малого Дзендзика. К этому времени сагу о Сене цитировала уже вся команда.
— Ударили… кастетом… — басил Саша. Мучительным тенором подтягивал Сергей. Тосковала по уму голов семья Кириченко. Однако чем дальше в море уходила яхта, тем веселей становились наши голоса. Бердянская коса удалялась; исчез сейнерок, заволокло дымкой рыбозавод и причал. Утренняя неудача начинала казаться приключением. О борт разбился пенный гребень, и попутный ветер заглушил песню.
— Кастетом!.. — в последний раз донеслось из каюты, где предался навигации судовой врач. Жизнь на борту входила в привычную походную колею.
II
Из путевых записок Сергея.
Я проложил курс до Жданова — 30 миль, 6 часов хода — рассчитал максимальное удаление от берега и вылез наружу.
Бердянская коса уже скрылась. Над волнами выглядывала верхушка маяка, а двигались мы почему-то курсом 180, на Керчь.
— Здесь отмель, — пояснил Данилыч. — Огибаем, вот оно.
— Пару часов этим курсом, и придется отмели Черного моря огибать!
Капитан посмотрел на меня с недоверием. Мы нырнули в каюту.
— Так где мы сейчас находимся? — Данилыч ткнул в карту и, помолчав, добавил: — По-твоему…
Этот вопрос — традиционный — шкипер обычно задает, когда вы спите. Приходится вскакивать и таращиться на часы, карту, лоцию, на самого Данилыча. Понятно, почему ни Даня, ни Саша навигацией не занимаются. Баклаша охладел к морскому ориентированию в тот памятный вечер, когда мы приняли мыс Башенный за Меганом, Меганом за Киик-Атламу, Карадаг за Планерское и Планерское за Феодосию. С тех пор я остался с картами и Данилычем один на один, получил звание старшего офицера по навигации, сохранив, между прочим, должности врача и водолаза. Я делаю карьеру!..