— Хотела бы забыть, — сказала учительница, — сколько крови людской пролили напрасно.
— Что ты мелешь, Паранька? — прикрикнул на нее Смок. — Кто тебя так разагитировал?
— Собственный разум и то, что глаза видели! — сказала Мирослава. — А тебе бы я все-таки посоветовала пойти с повинной. Свое отсидишь да жить останешься.
— С повинной? Вот чудачка! — засмеялся Смок. — Ты что, одурела? Да попадись я в руки людям — они меня ногами затопчут за мои грехи. Другое я придумал, а ты мне помоги.
— Чем могу я помочь?
— Ты же в Дрогобыче училась. Имеешь там много знакомых. Напишешь к ним письма, они помогут мне снова легализоваться. Дождусь войны, а тогда — снова за автомат…
— Не сделаю я этого, Смоче. Совесть мне не позволяет.
— Какая совесть! — закричал Смок, да так, что больной ребенок заметался во сне. — Дурна дивка! Должна сделать!
В это время из другой комнаты со стетоскопом в руках, запахивая белый халат, вышла Тоня Маштакова.
— Чего… вы… здесь кричите! — воскликнула она, стараясь пересилить страх. — Не видите, ребенок болен?
— А это что за цаца? — грубо спросил бандит и направился к Тоне.
— Не тронь ее, Смок, — сказала Мирослава.
— Почему ты не предупредила меня, что тут есть посторонние?
— Не тронь ее, Смок. Она жизнь мне спасла! — в отчаянии молила Мирослава.
— Тронь не тронь — это мое дело. Пошли! — потребовал Смок и снял с плеча автомат.
— Оставь ее, слышишь?! — крикнула Мирослава, грудью заслоняя Маштакову.
Смок крикнул:
— Цыц, а то одной пулей вас пришью! Пошли…
Бросилась на него Мирослава, схватила обеими руками автомат и пронзительно, на всю хату закричала:
— Богдане!.. Богдане!..
Этот крик услышал несущий два ведра на коромысле высокий, статный гуцул в военной гимнастерке. Он бросил ведра, опрометью вскочил на крыльцо.
Первой мыслью Смока было пустить в него очередь. Но бандита смутила военная форма Катамая. “А что если там, во дворе, есть другие солдаты? Выстрел вызовет погоню. Лучше не связываться!” Бандит направил на него автомат, попятился к окну. Прикладом он выбил оконную раму и, не сводя мушки с Богдана, вылез в окно.
Под скалой, поросшей наверху соснами, ждал Смока в условленном месте Мономах, его спутник в странствиях по Черному лесу, такой же, как и Смок, бандит, ускользнувший во время разгрома банды Хмары. И его вид был не лучше Смока: заросшее густой щетиной лицо, рваная одежда, автомат в руках.
Когда из темноты возник Смок, он вскочил и с надеждой спросил:
— Принес сала, Смоче?
— Сала? — процедил Смок. — А может, тебе марципанов еще хочется? Продала наше дело Паранька. Пошли на верховину. Видишь, там чабаны овец пасут? Не может быть, чтобы хоть брынзой у них не разжились, — и он показал на далекий огонек костра, где-то на высоте.