Судя по обстановке, мы должны были находиться в каком-нибудь провинциальном аэропорту — в Атланте, Майами или Чикаго — в секторе международных перелетов. Утомленные сексом и наркотиками, мы, бывало, развлекались в ожидании вылета: «Послушай-ка, стучит ли сердце? А ты не думаешь, что мы можем погибнуть при перелете?» Но на этот раз все иначе, у нас билеты на «конкорд». Мне очень нравится его салон. Быстрый перелет, питание превосходное. Я говорю Рейко, что путешествия, даже самые длинные, неизбежно подходят к концу. А она… она пытается заставить себя улыбнуться, но улыбка застывает у нее на губах. Я вижу, что ей сейчас не до этого, что она напряжена, напряжен каждый мускул ее лица, она едва справляется с эмоциями… Она в панике. Она начинает дрожать. Рейко часто впадала в такое состояние, а само его начало всегда было весьма эффектным. В свое время ей удавалось быстро овладеть собой, она демонстрировала колоссальную волю, но потом эта воля куда-то ушла. Она трясется так, как будто сидит голой на льду, у нее не попадает зуб на зуб, дрожь сотрясает ее всю. И при этом она пытается наложить макияж. Я говорю себе, что должен принести ее в чувство. Но понимаю, что в таком паническом состоянии ей лучше всего заняться каким-нибудь привычным делом и попытаться сделать несколько глубоких вздохов. Нужно попробовать вернуть утраченное спокойствие и взять себя в руки. Но она не способна ни на то, ни на другое. Рейко никогда не отличалась стойкостью или смелостью. Достаточно было сущего пустяка, чтобы потерять присутствие духа и взвинтить себе нервы. И тогда она могла быть очень жестокой. Однако, что удивительно, несмотря на все это, она все же находила некую возможность обрести контроль над собой. Эта девушка никогда полностью не открывалась мне. Впрочем, меня это особо и не интересовало. В юности она, вероятно, пострадала от какой-то сильной психической травмы, и далеко не маленькой. Возможно, ее изнасиловал родной дядя, или же она увидела свою мать, истязающей кого-нибудь в припадке безумия, а может, она была пассивной соучастницей утопления родного брата в речке. Короче, что-то в этом духе. В ней проявлялось некое чувство бессилия, порождавшее подобные приступы, и это было неразрывно связано с отсутствием у нее доверия к себе и даже с тем фактом, что она предпочитала людей посредственных и мягких, нежели тех, кто мог бы привести ее к славе и успеху. Это ощущение бессилия было так велико, что она никогда не предпринимала попыток хоть как-то повлиять на ход вещей. Именно этим и была обусловлена ее отчужденность. Рейко ничем не занималась, кроме исполнения предлагаемых мною ролей в моих комедиях. До нашей встречи она убирала офисы и выполняла еще какую-то мелкую работу. Некоторое время она подрабатывала кем-то вроде хореографа в стрип-клубах — обучала технике движения девушек, которых еще не выпускали на сцену. Если поду мать, то это была суперработа! А потом, она была так красива… Я ощутил ее ауру, как только увидел на прослушивании. Я сразу отметил непреклонность ее воли — невозможно было заставить ее делать то, что она не хотела. Конечно, на самом деле это было не совсем так, просто она пережила серьезную травму. Что-то сломалось в ней, и это усиливало внутренний конфликт, не утихающий до сих пор. Вот что я имею в виду, говоря о ее ауре. Она снималась обнаженной для журналов, нет, не для мужских журналов, которые выходят огромными тиражами, а для каких-то подозрительных маньячных изданий. Видя свои фотографии на их страницах, она должна была чувствовать себя жалкой, униженной. Наверно, она спрашивала потом себя, а стоило ли трудиться ради таких убогих результатов? Рейко боялась больше всего, что на ее изображения будут смотреть обыватели, она не хотела быть развлечением для обычных людей. Для нее это была серьезная угроза. Тут имеет место так называемый ПТС посттравматический стресс. Как это будет по-японски? А, кажется… «синтэкигаисиогосуторесусиогаи», так, что ли? Из-за этого стресса или чегонибудь подобного все, кто ее окружал, представляли для нее угрозу, даже люди из высших слоев общества. При этом она совершенно спокойно чувствовала себя в стрипбарах низкого пошиба на улочках квартала Сибуйя. Все нормальное сразу ее настораживало. Это тотчас же заметила Кейко и стала всячески противиться, когда я решил подключить Рейко к одному из своих проектов. Кейко и Рейко были как масло и вода.