— Кто у вас главный? — прохрипел голос за спиной.
— С-следователь, — выдавил Фокин.
— Где он?
— Вон, с папкой в руках.
— Баба, что ли? — удивился незнакомец.
— Угу, — кивнул Олег.
— А с ней кто?
— Эксперты, шофер.
— Сам, кем будешь?
— Да так, смотрю тут.
— А чего смотришь, когда поквартирный обход должен делать?! — гаркнул незнакомец голосом Полынцева.
Олег нервно закашлялся.
— Ты думаешь, я тебя не узнал, Андрюха?! Сейчас как врежу за такие шутки!
— Да ладно, не заводись. Просто смотрю, стоит человек, покуривает, в то время, как другие жилмассив утюжат. Ты почему, кстати, один — где ваше славное отделение?
— Кто на больничном, кто на учебе, мы одни с Тимохиным остались. Думаю, нужно рапорт написать, чтобы тебя на время к нам прикрепили, а то сами запурхаемся, дел выше крыши.
— Я и так подключусь, не волнуйся. Мне бы шашку, да коня — да на линию огня, — Полынцев принял позу всадника и срезал ребром ладони невидимого врага.
— Вот, вот — бери ручку, да бумажку и бегом в пятиэтажку.
— Ого, стихами заговорили, господин поэт?
— Не обзывайся, пошли лучше в машину погреемся, а то я уже под собой ног не чувствую.
Открыв скрипучие дверцы, они дружно забрались в облупленный уазик. Фокин сел на место водителя — который все еще крутился возле трупа — и, проверив рычаг скоростей, включил зажигание. Мотор, чихнув, неровно заурчал, как истерзанный гастритом желудок. Печка взвыла с темпераментом авиационной турбины, и в кабину хлынул прохладный воздух. Едва успевший закурить Полынцев попытался выдохнуть дым, но встречный поток тут же вернул его обратно в легкие и, выхватив изо рта сигарету, шкодливо бросил ее на заднее сиденье.
— Затуши бычок, пока чехол не загорелся, — крикнул сквозь шум Олег.
В этот момент в салон влетел взъерошенный кинолог и, сев на тлеющий окурок, принялся что-то возбужденно объяснять.
— Да заглуши ты печку, — взмолился Андрей, — у меня шапку с головы сдувает, и дым из легких не выходит.
— Говори громче, не слышно!
— Печку, говорю, выключай — уши заложило!
— А, понял! Сейчас сделаю.
— … Вот такая вот хрень получилась, — раздался в наступившей тишине недовольный голос кинолога.
Фокин, кряхтя (130 килограммов — не баран накашлял), повернулся назад.
— Вот я и говорю, — снова начал следопыт. — Когда Бублик вышел к ближним домам, какой-то придурок завел машину. А наши собаки если слышат звук мотора, то бросают все на свете и бегут кататься, любят они это дело, в питомнике-то целыми днями в вольерах сидят.
— Значит так, — нахмурился Олег. — Бублик — это, стало быть, твой пес. Придурок — получается, я. А самый умный здесь ты, потому что машина во всем виновата. Правильно рассуждаю?