Он немного успокоился и сказал, не меняя выражения лица:
— Я тебе расскажу… я сейчас тебе расскажу… ведь я… — он вдруг замолчал, лицо его исказилось от боли. — Я… я… я…их боюсь… боюсь…
И я вспомнил — такой же взгляд был у хлыстов! Такой же фанатично-пустой и такая же болезненная маска. Только хлысты были поражены еще какой-то болезнью, которая вызывала опухоли на лице. И еще — хлысты тоже ничего не ели, хотя, конечно, я скептически относился к подобной информации. С этой мыслью я отступил еще дальше, к окну:
— Ешь, ешь…
— Я о тебе все время думал, — сказал он, всхлипывая и успокаиваясь.
— Я тоже, — признался и сел поодаль, чтобы не пугать его.
Черт! Такого мужика сломали. Я почувствовал, что готов отомстить за него. Только кому?
Мирон Павличко вдруг опустился на четвереньки и прошмыгнул мимо меня в коридор, где стояла кабинка портала. Я с изумлением наблюдал, как он закрылся в ней, набрал код и дематериализовался. Как он умудрился прихватить с собой банку с консервами и бутылку вина? — я так и не понял.
* * *
Всю ночь за окном шелестел дождь. Меня качало и кружило. Мне снилась Полина Кутепова. В моем марсианском доме жили какие-то посторонние люди. Я дрался с ними.
* * *
Я проснулся — звонка не было, осталось послезвучие, и утро было тяжелым. Опять мне снился знакомый сон, что я плыву в полной темноте. Я так привык, что сон кончается ничем, что уже не пугался. Рядом кто-то сопел и ворочался, как боров.
— Таня, отстань! — потребовал я, пытаясь разобраться, что же значит этот сон.
Но дудки — толчки прекратились, зато кто-то задышал к ухо, а потом лизнул в губы. Господи! Совсем забыл! Я сгреб пса в обнимку, и минуту мы катались с ним по постели. Потом я его отпустил. Он спрыгнул на пол и залился лаем. Наконец я услышал ее шаги.
— Ну что проснулся, алкоголик?! Посмотри на себя в зеркало!
Это была она — Лаврова, представшая передо мной в лифчике от купального костюма и в переднике. Я тут же решил проверить, есть ли что-то под ним, он она шлепнула меня по рукам и обозвала идиотом.
— Что с тобой? — спросил я, окончательно просыпаясь. — Ты сменила духи?
От нее странно пахло. Это меня мне еще больше подхлестнуло. Нетрудно было понять, что Лаврова применила тайное оружие соблазна. Наверное, кто-то из приятельниц надоумил, решил я. Тем интереснее будет. Но ошибался.
— Хватит! — громогласно заявила она. — Отныне ко мне притронется только отец моего ребенка!
— Ах, вот в чем причина! — удивился я. — И кто же он?
— Этого я еще не знаю, — ответила она, ничуть не смутившись.
— Похвально, но не дальновидно, — заметил я, сразу переходя в нападение.