— Все! Хватит! — заорал я. — Хватит! Останови! Слышишь!
— Хоп! — как мне показалось испуганно крикнул Мирон, и диск, словно нехотя, стал замедлять вращение.
Я успокоился только тогда, когда он прекратил завывать и улегся на мою скатерть не первой свежести.
Предметы в кухне перестали деформироваться, но ни черной чашки, ни ложки я так и не обнаружил. Зеркальный же диск преспокойно лежал на столе. Вот это да! — думал я, косясь на него. Что это такое?
— Ты испугался?! — сказал Мирон. — Не бойся. Это всего лишь игрушка. Я ее на черном рынке за пять рублей купил.
— Ничего себе игрушка! — воскликнул я. — Целый пылесос! И вообще!..
Я не мог найти слов. Их попросту не было, чтобы объяснить произошедшее. О чем Мирон думал?
— Ну и что? — как мне показалось усмехнулся Мирон. — Подумаешь! Я и не такое видел. — Он дружески улыбнулся.
— Тебе легче… — отозвался я.
Мы обнялись и потискали друг друга. Сила в нем была прежняя. Эх, Мирон, Мирон! Он вообще, с каждой минутой становился прежним, тем Мироном, которого я знал. Мне даже было приятно, словно он вылечивался от странной болезни. С души у меня упал камень. Но черт меня дернул ляпнуть:
— Ты куда пропал?
— А-а-а… — только и произнес он.
С ним произошло что-то странное. Он попытался что-то сказать, но не мог, словно был закодирован не произносить того, что никто не должен знать. Раньше он никогда не заикался. Слова вязли в горле: 'М-м-м… Дергалась только голова. В глазах появилось отчаяние. Вдруг он заплакал. Было такое ощущение, что он долгое время сидел в подвале — кожа была с каким-то сероватым налетом, а черная щетина только подчеркивала ее бледность. Он беззвучно шевелил губами. Я это определенно где-то уже видел — слишком очевидны были параноические черты: болезненно-напряженное лицо с глубокими морщинами и углы рта, скорбно опущенные вниз. Но не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах. Вдруг лицо его изменилось, словно Мирон вспомнил, что должен вести себя по-другому, и произнес:
— Я давно ничего не ел… Никак не привыкну к голоданию… Они ведь тоже ничего-ничего не едят… Ты не отнимешь у меня это?.. — Он схватил банку и свободной рукой затолкал в рот здоровенный кусок ветчины.
Я испугался, что он подавится, поэтому невольно отскочил на два шага назад, чтобы не пугать его. На мгновение он замер, а потом с удвоенной энергией принялся жевать ветчину. При этом он не сводил с меня побелевших глаз, и щека его болезненно дергалась.
Странные изменения в его настроении меня удивили. В голове пронеслись самые дикие предположения: закрыли сумасшедший дом, а его обитателей выпустили в город; это не Мирон, а… ну, не знаю кто; так выглядят пресловутые 'зеленые человечки'; а, может, Мирону просто надоело жить так, как живем все мы, и он избрал свой путь?