— Ну и что, — беззаботно воскликнул Леха, — подумаешь! Мало ли чего привидится?! Ты хоть трезвый был?
— В том-то и дело… — возразил я, стараясь идти ближе к дому, где еще сохранилась узкая полоска тени. — Мы ищем не там.
— Не бери в голову, — сказал Леха. — Плохо, что никто о нас не заботится, правительство само по себе, мы сами… Как-то неуютно…
— Кризис, — объяснил я, сворачивая к ближайшему магазину.
Надо было иметь богатое воображение, чтобы прочитать его название. За два года я так и не понял, что написано на вывеске: какая-то аббревиатура их трех букв 'ЁПР', значение которой я не мог расшифровать. Денег хватило только на бутылку пальмового вина. Эта сумма входила в наши накладные расходы. Две сотни, взятые в долг у летчика, я не собирался разменивать.
Леха расстроился.
— Черт! — сказал он, выворачивая карманы, — то ли пропил, то ли потерял. Лучше, если пропил, не так обидно.
— Значит, больше опохмеляться не будем, — успокоил я его.
Мы спрятались под деревом-сорняком — целибо, древесина которого ни на что не годилась. Единственное, оно хорошо спасало от солнца и ливня. Мы сидели рядом с кинотеатром 'Синема', стены которого украшали вылинявший афиши и который за отсутствием зрителей, медленно приходил в упадок — одна центральная дверь была забита досками, вторая — стеклянная — была мутная, как воды Невы. Сквозь буйно разросшийся дурман с его огромными белыми цветами еще проглядывал розовый гранит набережной. Пахло рекой. Парило. Набежала тучка, и начался мелкий дождь, который не успев долететь до асфальта, испарялся в воздухе.
— Не-е-е… — ныл Леха, — ты не понимаешь…
На следующий день после возлияния его всегда тянуло на рассуждения. Это был похмельный синдром раскаяния. На Марсе он наверняка зарабатывал бы кучу денег на одном нытье, потому что там выдавали социальную помощь всем ущербным, и не опохмелялся бы дешевым вином, которое мы вынуждены были пить на Земле, а хлебал какой-нибудь бренди, и, вообще, был бы самым счастливым человеком.
— Я вчера видел Павличко, — сказал я в надежде, что Леха, наконец переключится на обыденные проблемы.
— Не может быть! — воскликнул он.
— Мирон выпил со мной вина и ушел через портал…
— Что же это значит? — спросил он.
— Одно из двух: или тайна настолько велика, что мы не можем ее осознать, или мы с тобой полные профаны.
— Вечно ты выдумаешь! — воскликнул он легкомысленно. — Знаешь, твоя консьержка…
Он все еще не мог ее забыть. Впрочем, к его чести я знал, что и эта влюбленность недолгая. Если бы Леха был другим человеком, он давно бы обзавелся женой и кучей детей.